На склоне холма, на плоской вершине которого расположена центральна часть Чугуева – старый город – на улице Харьковской стоит красный кирпичный дом с большой деревянной пристройкой – «Дом Суханова» – говорят местные старожилы.

Этот дом с начала 1880-х годов по 1920 г. принадлежал чешскому инженеру, поэту и предпринимателю Йозефу Прокофьевичу Суханеку (1854-1932), в котором проживала семья Суханеков и одновременно находилась контора пивоваренного завода. Й.П. Суханек родился в небольшом чешском городке Ровенско. Жители Ровенска занимались ткачеством и шлифованием гранатов, которые они находили на соседней горе Козак [1].  Учился в местной начальной школе, в реальном училище в г. Пардубице, а затем поступил на химико-технологическое отделение машиностроительного факультета Пражского политехнического института, который успешно закончил в 1880 г. [2]. Все годы учебы в институте переписывался со своей невестой Марией Плещиловой (1859-1887), которая жила в его родном Ровенско.

Письма сопровождались маленькими самодельными книжечками со стихами Й.П. Суханека, посвященными своей любимой. Родители Марии были вначале настроены против свадьбы их дочери с Й.П. Суханеком, очевидно им хотелось составить ей более выгодную партию. Но после того, как Йозеф закончил институт и приехал в Ровенско дипломированным инженером, родители Марии сдались. Определенный характер проявила при этом и сама Мария, и в 1880 г. они обвенчались в местном костеле.

Известно, что в Харькове с середины 1850-х годов проживало несколько чешских семей. Так, харьковским старожилам хорошо известно семейство предпринимателей и торговцев Счасных. Не исключено, что Й.П. Суханек предварительно списался с ними, после чего со своей молодой женой Марией в поисках лучшей доли появился в Харькове в начале 1881 г. В течение двух лет он работал на пивоваренном заводе акционерного общества «Новая Бавария» [3]. В 1883 г. переезжает в Чугуев, где вначале работает на складе филиала Ново-Баварского пивзавода «Баварское пиво на экспорт», который принадлежал жене шеврониста Елене Федоровне Ткачевой, а производством заведовал Дерптский мещанин Артур Герман [4]. В том же 1883 г., исходя из личного прошения Суханека, он открыл собственный оптовый склад в Чугуеве [5]. Чугуев чем-то напоминал Суханеку его родной город Ровенско. Небольшой городок, творение русских архитекторов В.Т. Стасова и А.П. Брюлова. Строительство города производилось по «образцовым» проектам, разработанным в Центральном управлении военных поселений в Петербурге. Были разработаны типовые проекты жилых и казенных построек. К строениям, обязательным для размещения на площадях и улицах, относились: церковь, экзерциргаузы, госпитали, кордегардии, ресторации, жилые дома для офицерского состава и военноначальников, жилые дома для поселян, служебные постройки. Для военных поселян в центре города и на одной улице на Зачуговке строились однотипные одноэтажные дома, которые обычно имели три окна по фасаду [6]. На высоком фронтоне этих домиков под двускатной черепичной крышей располагалось в полуциркульной нише слуховое окно. Правда, в отличие от домиков Ровенско, эти домики были настолько одинаковыми, что, как вспоминал И.Е. Репин, даже голуби ошибались и залетали в чужие дворы [7]. Здесь, осмотревшись, Й.П. Суханек решает самостоятельно заняться производством пива.

В 1884 г. Й.П. Суханек арендует в Чугуеве на ул. Харьковской пивоваренный и солодовенный завод, принадлежавший купцу Алексею Никифоровичу Иванову [8]. Завод помещался в каменном здании, перестроенном в 1869 г. из казенной бани, принадлежавшей бывшему военному поселению по покупке в 1862 г. В 1870-1883 гг. пивоваренный завод производил всего от 800 до 1000 ведер пива в год на сумму, немного превышающую тысячу рублей. Пиво вываривалось из ячменя, приобретаемого в селениях Харьковской губернии. При этом варка пива производилась нерегулярно, в течение года по свидетельствам, выданным из акцизного управления. Продавалось оно в Чугуеве и его окрестностях [8]. С появлением Й.П. Суханека завод стал работать регулярно в течение 150 дней в году. Пиво стали производить уже в первые 4 года на 4 тысячи рублей, на заводе кроме Й.П. Суханека работали 2 человека [9].

 Эти успехи в производстве пива были достигнуты несмотря на определенные трудности и небольшой опыт, а также отсутствие пригодной для производства пива воды, ее приходилось возить бочками на телегах из Кочетка, местечка, расположенного в 4-5 км от Чугуева. Кочеток издавна был известен своими многочисленными источниками целебной родниковой воды. У одного такого родника, под горой где располагался монастырь, явилась икона Владимирской богоматери. На этом месте ее обретения монахи устроили каплицу и дали обет приносить ее на место обретения ежегодно в день памяти иконы (21 мая по старому стилю). По закрытию монастыря (1780 г.) монастырскую церковь переименовали в приходскую и перенесли в Кочеток, но обет крестного хода на место обретения иконы остался неизменным [10]. Церковь дважды перестраивалась, пока в 1864 г. не был построен каменный храм Святой иконы Владимирской Богоматери, сохранившийся и до наших дней. Дважды в год, весной, в четвертый день Святой Пасхи, богомольцы из различных краев Украины и России ходили с иконою Владимирской Божьей Матери из Покровского собора г. Чугуева на место явления иконы в Богородичную церковь с. Кочеток и обратно осенью 15 октября из Кочетка в Покровский собор [11]. Известна картина Ильи Репина «Крестный ход в Курской губернии», созданная им по воспоминаниям о крестном ходе богомольцев в Кочеток, свидетелем которого он был не одни раз в детстве.

С каждым годом пивоваренный завод Й.П. Суханека набирал обороты. Был приобретен двигатель в 4 лошадиные силы, работающий на керосине. В 1909 г. рабочих на заводе уже было 8 человек и они производили пива на 18 тыс. руб. в год. [12]. В 1913 г. рабочих на заводе было 10 человек и они производили пива на 25 тыс. руб. в год [13].

Пивоваренный завод Й.П. Суханека стал процветающим предприятием, его владельца начали почтительно называть Иосифом Прокофьевичем. 10 августа 1887 г. Й.П. Суханек принял российское подданство в Змиевском полицейском управлении в присутствии протоирея Соборной Троицкой церкви И. Рудинского [14]. Й.П. Суханек в своем прошении писал: «…моя славянская национальность, привыкла к русскому народу, к которому питаю уважение и преданность и пренебрежение к немецко-мадьярской противославянской политике…»  [15]. Дочь Й.П. Суханека - Людмила (по мужу Брезинская) вспоминает: «Отец учился в Пражском политехническом институте во время Балканской войны за освобождение Балканских славян. В сознании отца, кроме национального чувства, появилось славянофильство... Знаю из его слов, как они студенты во время приезда в Прагу героя той войны генерала Скобелева впряглись в карету и повезли его по городу. По-разному проявлялся восторг!» [1].

 Огорчало только семейство Суханеков отсутствие детей, мальчики – близнецы родились мертвыми, а девочка, родившаяся красивой и здоровой, простыла во время крещения зимой в конце 1885 г. заболела и вскорости умерла. Наконец, в конце 1887 г. родилась дочь Людмила, но опять несчастье, от послеродовой горячки умерла мать – Мария Суханек.

Йозеф остался с младенцем на руках. За девочкой стала ухаживать местная акушерка, которая принимала роды у Марии. Акушерку звали Виктория Петровна Кунцман. У этой женщины была довольно непростая судьба. Мать В.П. Кунцман - Надежда Федоровна, вдохновила в свое время слобожанского писателя Г.П. Данилевского (1829 – 1890) на создание образа Аглаи в романе «Девятый вал». Дочка харьковского помещика «черноокая Наденька», как называл ее молодой Г.П. Данилевский в письмах к своей матери Екатерине Григорьевне, в юном возрасте ушла на два года в монастырь, чтобы сдержать обет, данный своей умирающей матери [16]. Надежда была очень красивой и обаятельной девушкой, естественно, что в нее отчаянно был влюблен тогда начинающий писатель Г.П. Данилевский. Причем любовь была взаимной. Но ее тетушки по матери, сестры известного в те времена ветеринарного врача Ларина, преследуя какие-то свои корыстные интересы, уверили неопытную девушку, что Г.П. Данилевский ищет только ее состояние. Вероятно, эти наговоры и сплетни оскорбили девушку, и она, поверив им, отвергла искреннюю и бескорыстную любовь молодого писателя. Когда она вышла из монастыря, тетушки просватали юную девушку за сорокалетнего вдовца, помещика Петра Ивановича Кунцмана (отец поручик Иван Климентьевич, мать Лидия Петровна, имение в сл. Сеньково Купянского уезда).

В «Донской Пчеле» за 1891 год были напечатаны воспоминания графини Б-рнэ, племяннице барона А.Е. Розена урожденной Малиновской, в доме своего дяди она часто встречалась с Г.П. Данилевским [17]. Она, в частности, передала эпизод жизни писателя, относящийся к событиям 1854 г.: «Он был совсем молодой человек, среднего роста, очень симпатичной наружности; его малороссийские, темно-серые с узким, но красивым прорезом, глаза бегали, как огоньки. Он в то время переживал пору юности и увлечений, был холост, имел планы на женитьбу. «Ах, дружище, - говорил он моему мужу, – в душе моей теперь таятся два идеала. Один идеал говорит: «Не стоит жить, ничтожен мир», а другой идеал говорит: «Нет, мир имеет свои радости, счастье – нужно жить». И вот, среди столь разнообразных ощущений и борьбы он не шутя горевал ... Одна из девушек, которая говорила поэту «Не стоит жить», была никто иная, как Аглая, героиня романа «Девятый вал». Пробыв два года в монастыре, она оставила его, потому что «Я не нашла того монастыря, который был в моем воображении», впоследствии говорила она. Тем не менее, любовь их не возвратилась. Григорий Петрович в то время жил в Москве и Петербурге; они не виделись больше. Не знаю, что с ней теперь, но лет десять тому назад я виделась с ней...  Она была уже пожилая девушка, бледная, но все еще сохранившая следы поразительной красоты, в траурном платье, с янтарными четкими, приветливая, но очень грустная и молчаливая».

Но счастья не было в семейных отношениях. Н.Ф. Кунцман быстро стала чахнуть и вскоре, после рождения дочери Виктории, умерла. Когда Виктории исполнилось 12 лет, умер и отец. Имение П.И. Кунцмана к тому времени было в полном запустении, и после его смерти было продано, чтобы погасить долги. Поэтому Виктория Петровна осталась не только сиротой, но и без каких-либо средств к существованию. Ее сначала взяли на воспитание богатые родственники из Воронежской губернии, где ее обучала гувернантка француженка. Позже она училась частным образом в Купянске у Петра Иванова, известного этнографа, автора многих работ и сборников о верованиях, обрядах и обычаях, опубликованных в «Сборниках Харьковского историко-филологического общества», «Киевской старине», «Этнографическом обозрении», и в книгах «Жизнь и поверья крестьян Купянского уезда Харьковской губернии», «Игры крестьянских детей в Купянском уезде». Когда Виктория подросла, родственники решили дать ей какую-нибудь специальность и определили в ученицы к портнихе-белошвейке. Но девочка была столь слабая, что ей трудно было сидеть согнувшись целыми днями в сырой комнате за портняжной работой. Появились первые признаки чахотки. Тогда ее дядя Ларин отвез девочку на консультацию к своему другу – известному харьковскому врачу – физиологу В.Я. Данилевскому. Василий Яковлевич осмотрел девочку и запретил ей заниматься неподвижной работой в закрытом затхлом помещении. Он предложил определить ее на курсы Повивального института при медицинском факультете Харьковского университета, в котором он преподавал. Так В.П. Кунцман повивальной бабкой (повивальное искусство, часть акушерства, в обязанности повивальной бабки входило помогать при родах). После окончания института В.П. Кунцман была направлена в Чугуев на освободившуюся вакансию «повивальной бабки с жалованием 120 рублей в год из дохода г. Чугуева с соблюдением установленных правил» [18]. Виктория Петровна сменила на этой должности первую повивальную бабку г. Чугуева Александру Севериановну Краховецкую, которая работала в Чугуеве с 1871 г. также после окончания повивального института при Харьковском университете [19].

Й.П. Суханек присматривался к В.П. Кунцман два года после смерти своей жены. Она была заботливой и внимательной к его дочери – выходила и выкормила младенца. Он решил, что она будет неплохой матерью его осиротевшей дочери, а ему доброй женой. В 1889 году В.П. Кунцман стала женой Й.П. Суханека. Как писала в своих воспоминаниях Л.Й. Брезинская: «Если бы мой отец объехал весь свет, он бы лучшей матери для своей дочери не сыскал... Есть люди, великие в малом. О них ничего не пишут, но всякий, имевший с ними дело, благословляет их. Никогда мама не жила для себя – всегда для других. Сама профессия требовала этого. В любое время дня и ночи ее могли вызвать к больной в любую часть города, в любую погоду. В случае нужды она материально помогала больным» [1].

Дочь Й.П. Суханека Людмила после окончания Чугуевского Александровского женского училища поступила в 4-й класс второй Харьковской женской гимназии. Здесь она подружилась с Александрой Ивановой, дочерью известного поэта Вячеслава Иванова и его первой жены Дарьи Михайловны Дмитриевской. Д.М. Дмитриевская сестра его одноклассника и близкого друга Алексея Михайловича Дмитриевского, вместе с которым Вячеслав Иванов учился на филологическом факультете Московского университета и занимался переводами. Женитьба на Д.М. Дмитриевской состоялась в мае 1886 г., дочь Александра родилась в 1887 г. [20]. Встреча В.И. Иванова с Л.Д. Зиновьевой-Аннибал привела к разрыву с первой женой в 1895 году. Хотя В.И. Иванов неоднократно характеризовал свою первую женитьбу, как следствие увлечения Алексеем Дмитриевским, его письма к первой жене [21] свидетельствуют о любви и взаимопонимании, общих духовных устремлениях. Вячеслав Иванов вспоминал: «Я развелся с Дмитриевской, очень сурово и жестоко это было, но я тогда был ницшеанцем, и это мне помогло. Теперь я это воспринимаю как убийство, ибо жизнь Дмитриевской оказалась совершенно разбитой, а дочь наша сошла с ума...» [20]. Л.Й. Брезинская вспоминает: «Я бывала у Шуры Ивановой. Она жила в скромной квартире с матерью и бабушкой. Мать Шуры – Дарья Михайловна, была преподавателем греческого языка в женской гимназии, знала хорошо еще несколько иностранных языков, в том числе итальянский. Преподавала также игру на рояле и мандолине. Летом Шура бывала у нас в Чугуеве. Приезжала и Дарья Михайловна. Помню, что отец относился к ней с особым уважением. Кстати сказать, отец всегда сочувствовал покинутым женам и незаконным детям.

Судьба Дарьи Михайловны была ужасна. Ее дочь сошла с ума. Случилось это постепенно. Шуру поместили на «Сабурову дачу», где она вскоре умерла в 1917 г. Я, часто бывая в Харькове, навещала Дарью Михайловну. Она мне говорила, что переписывается с семьей ее бывшего мужа. Получила фотографию сына Вячеслава Иванова от второго брака и ей было приятно увидеть, что сын похож на Шуру. Казалось, она перенесла на него свою материнскую любовь. С ней тогда жила ее племянница, уже не молодая. И в одно из посещений я узнала от нее о смерти Дарьи Михайловны. Это было в 1933 г. Никогда Дарья Михайловна не жаловалась на свою судьбу. Или люди были так воспитаны, или время другое» [1].

Земляки Й.П. Суханека из Харькова и Чугуева собирались в его доме. Часто у него бывали братья Малы - известные предприниматели и спортсмены. Старшие братья Карел Францевич и Иосиф Францевич в основном занимались коммерцией в известном старожилам Харькова магазине «Братья Малы», который располагался в Шляпном переулке [22]. Младший Эдуард Францевич, преподавал гимнастику в женских гимназиях [23]. Братья Малы были организаторами молодежного спортивного движения в Харькове и Чугуеве. Э.Ф. Малы и И.Ф. Малы вместе со своими родственниками Августом Францевичем и Эдуардом Августовичем Вацеками создали в 1910 г. спортивное общество «Сокол» по аналогии с австро-венгерской спортивной организацией и активно пропагандировали физкультуру и спорт [24]. Приезжая в Чугуев, они увлекали семью Й.П. Суханека  и всех его друзей спортивными играми, беговыми соревнованиями, «сокольничей» гимнастикой.

Особенно близким другом Й.П. Суханека был его земляк – график и живописец Альфред Алоизович Вшетечка, который проживал в г. Харькове на ул. Единоверческой, 39 [25]. Он был преподавателем рисования и чистописания в Харьковской женской гимназии Д.О. Оболенской и во второй Харьковской мужской гимназии [26]. У Вшетечки не было семьи и очень часто, особенно в летнее время, он проводил свое свободное время в Чугуеве, в семье Суханеков. Сохранилось семейное предание, пересказанное автору наследниками Й.П. Суханека о том, как специально к приезду А.А. Вшетечки вылавливали в реке больших раков, вскармливали их сырыми яйцами, а затем готовили. У наследников Суханека сохранились портрет Марии Плещиловой – Суханек, написанный А.А. Вшетечкой маслом в 1885 г., а также несколько пейзажей, папки с незавершенными графическими иллюстрациями к книге «Краледворская и Зеленогороская рукописи».

А.А. Вшетечка получил заказ на выполнение иллюстраций к готовящемуся в 1917 г. юбилейному изданию этой книги. Эта публикация планировалась быть посвященной 100-летнему юбилею со дня находки рукописей -  национальной гордости чешского народа. Рукописи якобы нашел в 1817 г. Вацеслав Ганка в подвале башни церкви в городе Двур Кралова и Йозеф Коварж в Зеленогорском монастыре (отсюда и название рукописей). Этот сборник патриотических поэм и песен, стилизованных под средневековый народный героический эпос, на самом деле создали в 1817-1818 гг. филолог и поэт Вацеслав Ганка (1791-1861) и литератор Йозеф Линда на основе чешских народных легенд, эпических песен и исторического эпоса «Слово о полку Игоревом» [27].

Сборник сыграл значительную роль в становлении чешской культуры и способствовал развитию идеи национального возрождения. И только исследования, проведенные при подготовке юбилейного издания в начале 1910-х годов показали, что эти рукописи талантливая мистификация.

Для эмоционального и честного человека А.А. Вшетечки это известие стало трагедией. Он несколько лет интенсивно работал над иллюстрациями, считал эти работы основным смыслом и главным итогом своей жизни. Когда в 1912 г. он узнал о мистификации, то забросил почти завершенную работу. Стресс был столь сильным, что он запил, начал болеть и вскорости умер.

Приятелем А.А. Вшетечки в Харькове был его старший коллега учитель рисования в гимназии Павел Герасименко, который почти одновременно с Ильей Репиным учился в Академии художеств, после окончания которой преподавал в Харьковских гимназиях. Давал также частные уроки. Известно, например, что у него в 1870-х годах брал уроки Порфирий Мартынович перед поступлением в Академию художеств [28]. П. Герасименко был профессиональным графиком и не исключено, что он консультировал своего друга А.А. Вшетечку при его работе над иллюстрациями злополучной книги.

А.А. Вшетечка познакомил П. Герасименко с Й.П. Суханеком, бывал у него в гостях, доказательством этого является альбом рисунков, который остался в семье наследников Суханека. Эти рисунки, пожалуй, единственное, что сохранилось к настоящему времени от творчества П. Герасименко.

В мае 1880 г. И.Е. Репина срочно вызвали в Чугуев в связи со смертью матери. Как он не спешил, все равно опоздал на похороны Татьяны Степановны, расстроенный вскоре уехал и в течение последующих 27 лет не приезжал в Чугуев [29] .

В 1907 г. И.Е. Репин приехал в Чугуев, посетил скромную могилу матери и решил заказать местным кузнецам изготовление надгробной плиты, памятника и ограды по своему проекту.

И.Е. Репин познакомился с Й.П. Суханеком, ему понравился молодой энергичный предприниматель. И.Е. Репин попросил его, чтобы он проследил за выполнением работы и установкой памятника и ограды на могиле матери, что Й.П. Суханек и сделал.

В 1913 г. дочь Й.П. Суханека Людмила, учительница местной гимназии, получила льготную туристическую путевку на поездку по Скандинавским странам. По поручению отца она отвезла фотографию ограды и памятника, установленные на могиле матери Ильи Репина, в Финляндию, где в поселке Куоккала в усадьбе его жены, Натальи Борисовны Нордман-Северовой, «Пенаты» он жил в то время. По рассказам Л.Й. Брезинской Илья Ефимович ее сердечно принял, она была приглашена на обед. Он расспрашивал ее о земляках, об ее отце и его делах. Очевидно, приезд Людмилы навеял Репину воспоминания о его родном Чугуеве.

И в июне следующего 1914 года И.Е. Репин, полный творческих планов и надежд, приехал в Чугуев. Художник мечтал поселиться в Чугуеве, создать свободные художественные мастерские под названием «Деловой двор». Он надеялся, что мастерские станут центром развития народного искусства Слобожанщины. По мысли художника, здесь должны были готовить живописцев, скульпторов, мастеров прикладного искусства. Предполагал создать также мастерские: керамическую, позолотную, резьбы по дереву, декоративного панно, ткацкую, литейную, токарную и столярную.

Приближался семидесятилетний юбилей художника, и в честь этого события городские власти выделили для «Делового двора» шесть десятин земли в лучшем месте города – над Донцом [30]. В этом решении городских властей большая заслуга принадлежала Й.П. Суханеку, одному из самых активных членов Городской управы. Репин рассчитывал на его помощь  и деловую сметку и в дальнейшем. Но школа так и не была построена – началась первая мировая война. Репин вынужден был уехать из Чугуева в свои «Пенаты». Война переросла в перевороты и революцию. Этот приезд Ильи Репина в Чугуев был последним.

В 1922 г., когда происходила репатриация живших в России иностранцев, Й.П. Суханек уехал на родину. Уехал один, так как не знал как устроится в Чехии. Там не сидел сложа руки, наладил дело по своим силам, но как он писал в письме своей дочери, Л.Й. Брезинской: «Родина - мать оказалась для него злой мачехой». Умер он в 1932 г. на 76-ом году жизни в больнице г. Либериц, где и был похоронен, а позже по просьбе родственников тело его перевезли в Ровенско.

Его дочь Людмила осталась жить в Чугуеве, преподавала в школе. Вышла замуж за своего коллегу, школьного учителя Георгия Брезинского, родила двух сыновей Иосифа и Владимира. В 1938 г. Георгия арестовали и больше семья его не видела. Л.Й. Брезинская сама поднимала сыновей. Дожила до глубокой старости, умерла в 1986 г., не дожив одного месяца до своего столетия. Сыновья работали на предприятиях города Харькова.

В 1966-1969 гг. пути И.Е. Репина и Суханеков вновь сошлись. В эти годы создавался музей И.Е. Репина в Чугуеве. Для формирования его фондов воспользовались услугами Л.Й. Брезинской. Она передала музею личные вещи, которые сохранились с тех времен: книги, фотографии. В частности, по одной из фотографий, которую Л.Й. Брезинская возила Репину в «Пенаты», были восстановлены ограда и памятник на могиле матери И.Е. Репина, которые в 1930-х годах были переплавлены в печах индустриализации на пушки и трактора.

Иосиф Георгиевич Брезинский после окончания Харьковского политехнического института был направлен в Сталинград (ныне Волгоград) на тракторный завод, где работал инженером. Там он познакомился с энергичной, симпатичной молодой женщиной Полиной, которая вскорости стала его женой. Полина Кузьминична закончила Сталинградский педагогический техникум, где училась вместе с Николаем Отрадой (Турочкиным) (1918-1940), талантливым поэтом, погибшим в 1940 г. на финском фронте. С ними учился Михаил Луконин. Отрада был влюблен в Полину Кузьминичну и первый его сборник стихов «Счастье», вышедший в 1939 г., был создан под впечатлением этого влечения, которое к его сожалению не было взаимным. Горечь несостоявшейся любви звучит в стихотворении «Полина», помещенном в этом сборнике [31]:

	Такой тебя
	Хотелось видеть мне,
	Тебя
	В те дни
	Большого обаянья
	Но этого, пожалуй,
	Больше нет,
	Хотя в душе волнение сильней
	Хоть ближе до любимой расстояние
	Все отошло
	В начале расставанья

 

Полина Кузьминична предпочла другого юношу, вышла за него замуж. Но он оказался душевно больным. И к приезду И.Г. Брезинского Полина была свободной от неудачного замужества. Николай Отрада в 1939 г. стал студентом Литературного института в Москве, а в декабре того же года ушел добровольцем на финский фронт, где в марте 1940 г. погиб. В этом же бою погиб при попытке спасти своего друга, тонкий и умный поэт Арон Копштейн (1915-1940) [32]:

	Поем в строю вполголоса «Катюшу»
	(На фронте громко петь воспрещено)
	Да, каждый стал расчетливым и горьким:
	Встречаемся мы редко, второпях,
	И, спорим о портянках и махорке,
	Как прежде о лирических стихах.
	Но дружбы, может быть, другой не надо,
	Чем эта, возникавшая, в пургу,
	Когда усталый Николай Отрада
	Читал мне Пастернака на бегу...
	(Поэты, 1940)

 

Злые языки обвиняли Полину Кузьминичну в смерти Николая Отрады, что он якобы пошел добровольцем на финский фронт и не берег себя в результате ее отказа быть его женой. Но это, наверное, слишком, жизнь есть жизнь. Тем более вскорости началась Великая Отечественная война, на которой погибли миллионы поэтов, инженеров, ученых, рабочих, колхозников – талантливых и не очень талантливых, но от этого не менее замечательных людей.

В 1956 г. И.Г. Брезинский вместе с супругой вернулся в Чугуев, жил вначале в доме матери Л.Й. Брезинской, а затем построил во дворе усадьбы дом, где прожил всю свою жизнь. Его дочь, Людмила, окончила факультет иностранных языков Харьковского государственного университета, преподает английский язык в техникуме.

Владимир Георгиевич Брезинский учился в школе в одном классе с известным харьковским поэтом большого таланта и трудной судьбы Борисом Чичибабиным, с которым был очень дружен. Вместе купались и ловили раков в Северском Донце, делились краюхой хлеба и юношескими мечтами [33]:

	Но, из конца в конец
	Изъездивший отчизну,
	Лишь Северский Донец
	В душе своей оттисну.
	Искал его сосков
	Едва из колыбели
	Там воздух бы соснов,
	Там воды голубели...

 

Эти стихи я услышал впервые в исполнении Б.А. Чичибабина в 1963 г. на его вечере в Центральном лектории. В том году вышел его первый сборник стихов «Мороз и солнце». Это было время оттепели. Б.А. Чичибабин был в ударе: читал стихи, шутил, остроумно отвечал на вопросы, которые передавали в записках ему по рядам из зала. Затем он вышел из-за трибуны на середину сцены, и сказал, что в зале присутствует замечательная женщина и поэт Марлена Рахлина, которой он обязан становлением своего поэтического дара. Она еще в 1940-х г., когда он, закончив Чугуевскую среднюю школу, поступил сначала на историческом, а после войны учился на филологический факультете Харьковского госуниверситета, убедила Б.А. Чичибабина в том, что у него есть поэтический талант, который нужно развивать. И после всех житейских перипетий и трудной жизни после возвращения на волю, он помнит ее напутствия, благодарен ей и по-прежнему ее любит. Б.А. Чичибабин попросил зал поприветствовать ее. И вот, когда зал стал аплодировать, встала скромная милая женщина, которая случайно оказалась сидевшей рядом со мной – это и была Марлена Рахлина, известная в Харькове поэтесса и учительница русской словесности в Холодногорской тюрьме, о которой многие бывшие заключенные вспоминали с большой теплотой и благодарностью.

Но это так, легкое отступление от повествования о родственниках Й.П. Суханека. В.Г. Брезинский в том же 1940 г. поступил в Харьковский государственный университет на физико-математический факультет, затем началась война, он ушел на фронт, воевал, вернулся живой. Закончил физмат ХГУ, работал инженером, защитил кандидатскую диссертацию, стал известным специалистом в области электрических машин и аппаратов. Женился на замечательной женщине Раисе Федоровне, очень любознательной, душевной, полной активной любви к детям, как к своим, так и чужим. У них родилось двое детей – Борис и Ольга. Борис закончил физико-технический факультет Харьковского государственного университета, подавал блестящие надежды как талантливый физик-ядерщик, но трагически погиб в тяжелые удушливые времена брежневской эпохи. Это было большой трагедией для всей семьи.

Ольга также закончила Харьковский университет, где и работает научным сотрудником по сей день. В.Г. и Р.Ф. Брезинские в настоящее время на пенсии, вместе воспитывают внука Костика, сына Ольги – мальчика живого и безусловно одаренного, как и все Суханеки.

Автор считает своим приятным долгом выразить благодарность семье Брезинских – Шпаченко за предоставленные материалы и фотографии из семейного архива, а также А.Ф. Парамонову за помощь в поисках архивных материалов.

 

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

 

1. Записки Людмилы Йозефовны Брезинской (Суханек) / Рукопись из частного архива семьи Брезинских – Шпаченко.

2. ГАХО Ф.4, оп.100, ед.хр.158, л.1.

3. ГАХО Ф.4, оп.100, ед.хр.158, л.1.

4. ГАХО Ф.51, оп. 1, ед.хр.152, л.186-186 об.

5. ГАХО Ф.4, оп.100, ед.хр.158, л.1.

6. Чугуев: сквозь века. Сборник статей. – Вып. 1. – Харьков: «Райдер», 2001. – С. 43054.

7. Репин И.Е. Далекое близкое. – М.: Академия художеств СССР, 1960. – С. 37.

8. Указатель фабрик и заводов за 1887 г.

9. ГАХО Ф.4, оп.245, ед.хр.8, л. 230.

10. ГАХО Ф.40, оп.35, ед.хр.492, лл.19-22.

11. Харьковский календарь на 1913 год. – Харьков: Харьковский Губернский статистический комитет, 1912. – С. 23.

12. Фабрично-заводские предприятия Российской империи. СПб.: 1909. – С. 122.

13. Харьковский календарь на 1913 год. – Харьков: Харьковский Губернский статистический комитет, 1912. – С. 36.

14. ГАХО Ф.4, оп.100, ед.хр.158, л.12.

15. ГАХО Ф.4, оп.100, ед.хр.158, л.1.

16. Данилевский Г.П. Девятый вал // С.-Пб. 1901 г. - Сочинения Г.П. Данилевского в 24 т. – Т. 5, 6.

17. Графиня Б-рнэ. Воспоминания о Григории Данилевском // Донская Пчела. - № 46. – 1891.

18. ГАХО Ф.4, оп.31, ед.хр.109, л.9, 16.

19. ГАХО Ф.4, оп.31, ед.хр.109, л.10, 14.

20. Альтман Н.С. Разговоры с Вячеславом Ивановым // СПб.: ИНАПРЕСС, 1996. – С. 48, 128, 154-155.

21. РГБ, ф. 109, карт. 10, № 8 (ф. В. Иванова).

22. Адрес Харькова на 1909 год. Адресная и справочная книга // Х.: Изд-во Р. Радомышельского, 1909. – С. 109.

23. Адрес Харькова на 1910 год. Адресная и справочная книга // Х.: Изд-во Р. Радомышельского, 1910. – С. 118.

24. Адрес Харькова на 1910 год. Адресная и справочная книга // Х.: Изд-во Р. Радомышельского, 1910. – С. 167.

25. Весь Харьков. Адресная и справочная книга на 1906-1907 гг. // Х.: Изд-во Г.Б. Моичацкого. – 1906. – С. 180.

26. Адрес Харькова на 1910 год. Адресная и справочная книга // Х.: Изд-во Р. Радомышельского, 1910. – С. 176, 180.

27. Кузнецова Р.Р. История чешской литературы. – М.: Изд-во МГУ, 1987. – 339 с. Стороженко А. Рукописи Зеленогорская и Краледворская.  Очерк литературной истории рукописей (1817-1877) // К. 1880 г. – С. 324.

28. Таранушенко С. П.Д. Мартинович // К. Мистецтво, 1958 г. – 163 с.

29. Репин И.Е. Автобиографические заметки. Ответы на вопросы Сергея Эрнста, 1926 г. // Художественное наследство. – М.: Изд-во АН СССР, 1964. – Т. 1. – С. 373.

30. Чугуев. Старинные города Харьковщины //  Х.: СП «Фоліо», 1993.

31. Николай Отрада. Полина. Советские поэты, павшие на Великой отечественной войне // М.-Л.: Советский писатель, 1965. – С. 705-706.

32. Арон Копштейн. Поэты. Советские поэты, павшие в Великой отечественной войне // М.-Л.: Советский писатель, 1965. – С. 694.

33. Чичибабин Б.А. Гармония. Книга лирики // Х.: Прапор, 1965. –  С. 62.