В старые времена назывался Тором по реке Торцу, или точнее по Торкам, и Солёным городом – по находящимся здесь солёным озёрам, по которым и река Тор иначе называлась Сольницею. Вместе с тем, как Чугуев избран был главным пунктом охранительного Московского войска против татар, Торское городище, или место когда-то населённое торками, избрано было также пунктом русской стражи, и здесь поставлен был острожек. Особенной же причиной тому было то, что здесь был татарский перелаз. Так видим по царской грамоте 1646 года.[1] В 1650 году здесь уже были соляные заводы,[2] а в 1654 году жили уже в Тору и Черкассы, привлекаемые особенными выгодами соляного промысла.[3] После опустошения Тора бурею Брюховецкого, Черкассы, по Царскому указу 1676 года, построили новую крепость над рекой Тором довольно обширную.[4] Следы её ещё и ныне видны.

            Ныне в Славянске два храма:  соборный Троицкий, недавнего времени, каменный, и такой же древний Воскресенский с приделом -  Святителя Николая. До 1775 года соборным храмом города Тора был храм во имя Святителя Николая, которого метрики начинаются с 1729 года и оканчиваются 1774 годом, то есть годом освящения каменной Воскресенской. В слушании указа 1722 года подписались: «Торской Николаевской церкви Поп Антоний, Торской той же Николаевской церкви Поп Климентий Матфеев» (Башинский). По другому делу видим, что эти священники поступили на место священников  Леонтия и Иоанна, скончавшихся от моровой язвы 1718 года. По ведомости 1732 года «Церковь Николая Чудотворца в городе Торе, при ней прихожан 203 двора». По такому числу прихожан и членов причта, а ещё более по известиям о первом острожке и его обывателях, со всею вероятностью можем положить, что первый Николаевский храм в Тору построен не позже 1646 года.

            В нынешнем Воскресенском храме, в который перенесено всё имущество деревянного Николаевского, имеются: евангелие, Л. п. 1670; служебные минеи (10 книг), М. п. 1692 – 1693 годы; служебник, К. п. 1737., М. 1739 год;  постная триодь, К. п. 1727 года. Это памятники древнего Николаевского храма.

            Ныне существующий соборный храм во имя Святой Тройцы, построен на место Введенской деревянной церкви, которой метрики начинаются с 1766 года и которая недавно перенесена на кладбище. Новый собор начат был, по благословению блаженной памяти Мелетия архиепископа, в 1836 году и окончен в 1840 году. Такому скорому сооружению сего храма много содействовал значительными пожертвованиями Славянский гражданин, 3 гильдии купец, Стефан Кондратьевич Киселёв. Несмотря на рещительное приуготовление гражданами материалов к построению церкви деревянной, по той причине, что деревянное здание считалось не так коштовитым, он убедил строить каменную церковь, обеспечив граждан определением значительного пожертвования на каменную постройку храма, и дал в том от себя законный акт. Благотворителем сим на устроение храма употреблено 30266 рублей ассигнациями. Иконостасы храма устроены в главном Троицком общими пожертвованиями граждан, в одном приделе купцом Стефаном Киселёвым, в другом приделе – Петром Акимовычем Фисаковым. С упразднением приходской Введенской церкви, вся утварь – ризница и святые иконы, из Введенской поступили в Троицкую церковь. Здесь замечательна икона Божьей Матери Неопалимой Купины. С нею соединено событие, достопамятное для жителей города Славянска.  В 1820 и 1821 годах город Славянск был жертвою беспрерывных пожаров. Никто из жителей не имел покоя, видя себя, имущество и самую жизнь свою в опасности. К прекращению такого ужасного бедствия, губернское начальство нарядило в город Славянск комиссию. Все способы, какие кто мог придумать, употреблялись к открытию поджигателя; но всё было тщетно. Пожары продолжались, и злодея не находили. В продолжение сего бедственного времени, одна простая старушка, по прозванию Бельницкая, жившая не в далёком расстоянии от приходской Введенской церкви и первая, как говорят, пострадавшая от пожара, видела сон: «Кто-то, привидясь во сне, говорит ей, ежели напишется образ Божьей Матери Неопалимые Купины и совершенно будет молебствие, то пожары тогда прекратятся». Старушка Бельницкая открыла сон свой бывшему тогда Протоиерею Иакову Костичу, и когда образ был написан живописцем, освящён в церкви, и, после Божественной Литургии, отпето было прде ним молебствие, то в тот же самый день, чрез несколько часов, на случившемся пожаре взята была под караул, по возникшему подозрению, малоумная девка Мавра, которая давно уже подавала подозрение, но не была допрашиваема потому, что никто не мог подумать, чтобы она могла посягать на такое дело. После нескольких допросов, она совершенно созналась, что она была виновницей всех пожаров, объяснив и причины, по которым она то делала. После сего пожары совершенно прекратились. Граждане города Славянска, единодушно исповедуя благость Божью, помиловавшую их от такого страшного бедствия, устроили для образа Божьей Матери Неопалимой Купины киот, а купец Мисищев сделал на свой кошт серебряную вызлащенную ризу; на киоте сделана надпись: «в память 1822 года за спасение града от пожара».

            Как драгоценная редкость хранится в храме сём:

1) Крест кипарисного дерева обложенный перламутром, в котором, в средине перекрытья, вложены частицы Животворящего древа, на нём же распят был Христос Царь и Господь. Крест сей вывезен из Иерусалима и пожертвован в храме Иерусалимским монахом Игнатием (Сылкою), уроженцем Изюмского уезда, неоднократно, по поручению Иерусалимского патриарха, бывшим в России для покупки церковной утвари.

2) Икона на кипарисной доске пожертвованная тем же Иерусалимским монахом Игнатием с шестью вделанными в ней небольшими каменьями от Святых гор.

            В Троицком алтаре в 1844 году устроено горнее место с вызлащенною, лучшей работы, резбою и живописью. Церковный староста и попечитель, купец Трофим Афанасьевич Яцура, употребил на сей предмет из собственности до 2500 рублей ассигнациями.

            На местных иконах Троицкого Собора – ризы серебряные с вызлащенными венцами и с зёрнами жемчужными: всё это пожертвовано прихожанкою сей церкви Полковницею Александрою Петровною Рибининою; весу в ризах 37 фунтов 7 золотников.

            Каменный Воскресенский храм, освящённый в 1775 году, построен был преимущественно заботами и иждивением секунд-майора Стефана Сергеевича Таранова-Белозёрова. Помещицей девицей Анной Сухановой, в память умершей матери её Матроны, в 1842-м году сооружён придельный храм во имя Преподобной Матери Матроны, праздуемой святою Церковью 9 ноября; её же иждивением обновлен иконостас в Николаевском приделе. Надворным советником, Иваном Ивановичем Булгаковым, в большом Воскресенском храме обновлен иконостас. К сему храму штабс-ротмистершей Елизаветой Демидовой, по случаю смерти сына её Михаила, пожертвованы: гробница для хранения запасных Божественных Даров, серебряная вызлащенная; Напрестольный  Крест серебряный вызлащенный; икона Нерукотворённого образа Спасителя; последняя очень древняя, - по словам Г-жи Демидовой, ей около 300 лет.

            В 1826 году, с 4 на 5 января, в Воскресенском храме покоилось тело вечнопамятного государя императора Александра Благословенного при следовании из Таганрога в Санкт-Петербург. Стол, на котором стоял гроб Его, хранится доселе в сей церкви, и на нем опочивает святая Плащаница. К сему столу, с правой стороны, 13 августа 1849 года, во время совершения по усопшему императору Преосвященным Филаретом, епископом Харьковским и Ахтырским, панихиды, с соизволения Его Преосвященства, Председателем Славянского отделения Харьковского Благотворительного Общества, генерал-майором Василием Панютиным 2-м, привешена большая серебряная медаль, на которой с одной стороны изображен портрет усопшего императора с словами вокруг: «Александр I-й Благословенный скончался в Таганроге 19 ноября 1825», а на другой стороне- Всевидящее око с словами: «Наш  Ангел в небесах». Медаль сию получил Г. Панютин в память того,что он стоял в Царском Селе на часах, при гробе покойного императора.

            По актам 1732 года, при Николаевском храме Тора – школа; в городе четыре ярмарки – в неделю Фомы, в неделю всех Святых, сентября 20 в день Великого Евстафия, и ноября 21 в день Входа Богородицы во храм, - каждая в продолжение четырех дней. Так бывает и ныне.

Жители Тора  нередко страдали от физических бедствий.

            О событиях 1699 года вот что писали современники: «чрез весь год за голодным временем не только за промыслом на Торе и Маяках или на Изюме с городов людей мало ездили, но и хлебных запасов никто не привозил. И для такого голодного года  многие Маяцкие, Торские и Изюмские и иных полков наших люди с женами и детьми для прокормления ходили в жилые Московские города; а которые и оставались в домах своих, кормились брунью, омелою и берестовою корою».

            Сильный голод посещал Тор и его окрестности и в 1745 году; Консистория писала тогда в Изюм: «сего 1745 года августа 2 дня в присланной из Белгородской Губернской Канцелярии в Консисторию Его Преосвященства промемории сказано, что по доношению Изюмской Полковой Канцелярии оказалось в том Изюмском полку под местечками Тором и Балаклеею в нынешнее летнее время множественное число саранчи. Того ради по Её Императорского Величества указу, в Консистории Его Преосвященства  определено: о учинении предосторожности и о отвращении такого праведного гнева Божьего во всех Белгородской Епархии Монастырях и Пустынях, Соборных и ружных и приходских церквах Белгородской Епархии в надлежащие места распубликовать указами немедленно».[5]

От чумы страдали в Торе в 1701 году. Она же, по Святогорскому Синодику, сделала страшные опустошения здесь в 1718 и 1738 годах.[6]

            Холера в Славянске в 1831 году и в 1847 году действовала слабо. В первый раз умерло 37 человек, во второй до 70 человек. В 1833 году мало страдали от голода, но неурожай всех произрастений 1848 года имел следствием болезни и падёж скота, голод и цингу в народе, от которой в Славянске умерло до 404 человек.

            Другого рода бедствия для Тора были – бедствия войны. Во время бунта Брюховецкого, Торские черкасы принимали сторону Брюховецкого и, кажется, всего более по неудовольствиям на чиновников, заведывавших соляными Торскими заводами. По крайней мере первый гнев их обращён был прямо на этих людей. Вот что писал тогда Чугуевский воевода Белгородскому: «176 (1668) года марта 4 писали ко мне из Печенежской слободы сотник Мартын Иванов да атаман Игнат Черевик с товарищами, что Маяцкого приказного человека Василия Рибинина и подъячего Иону Пасина изменники Черкасы на Торских озёрах убили, и пошли те изменники Черкасы с Торских озёр обозом, с Цареборисовским Черкасами, к изменнику Ивашке Серку».

            По другим отпискам видим, что беспокойные люди много наделали зла в Чугуевском уезде, но наконец частью были перебиты, частью рассеялись, кто куда мог уйти. Скоро явились в Тор новые поселенцы – черкасы и частью русские сведенцы. Против татар черкасы, как и везде, были непримиримыми врагами.«В нынешнем 183 году июня 8 вестно учинилось мне, что на Торских озёрах из Азова было Татар ста два, Нагайских Татар, те, что языки сказывали, что пришли из Нагай в Азов. Тебе, Господине, о том писать в Харьков», так писал Балаклейский полковник Черниговец Чугуевскому воеводе.

            В 1677 году в Торе произошло новое волнение, которое, впрчем, скоро кончилось.Торские черкасы «человек с 1000 и больше», и с ними русские жители Тора, восстали против воеводы Родиона Маслова, когда тот только что прибыл с порохом и пушками из Курска. Это было 30 ноября. Воевода князь Михаил Ромодановский предписывал Чугуевскому воеводе идти с войском под Тор, и, став обозом, уговаривать торян, дабы успокоились и выдали зачинщиков мятежа, «а задора никакого того новопостроенного города с Черкасами не чинить». Недовольные послали от себя 8 человек в Харьков с жалобами: но их там взяли под стражу. 6 декабря сам Маслов писал Григорию Ромодановскому, что торские жители успокоились и что виновниками тревоги были 4 человека, которые разбежались, «а Торских де озёр жители, по указу Государя, у него Родиона, во всяком послушании». Очевидно, всё дело состояло в том, что черкасам  хотелось оставаться только под ведением своего начальства, а не воеводы, так как новый город построили они сами по царской грамоте.[7]

            Торские черкасы более, чем другие братья их, подвергались нападениям татар. С одной стороны близость их к степям незаселённым, где свободно рыскали татары, с другой – соляные Торские озёра, куда многие приезжали не без денег, привлекали к Тору стаи хищных крымцев и нагайцев. В Чугуевской переписке сохранилось довольно сведений о бедствиях торян от татар, но этих бед, без сомнения, было гораздо более, чем находим в Чугуевских бумагах.

            «Января 13, 189 (1681) г., ходил из Солёного дровяной табор по дрова в лес к Донцу к Казацкой пристани, и с табором ездил Соленого городка сотник Фёдор Пузыревский с челядью своею сам третий, по дрова, учали выезжать из лесу, и он, Сотник с челядью своею, поехал передом: Татарове ударили на дровяной табор, и его, сотника с челядью отхватили от табору и побрали в полон. А над дровяным табором порухи не было». Так писал Торский приказный.

            В июле 1681 года целая тысяча отборных татарских наездников рыскала около Тора и «около Тора многих людей побрали в плен», но крепость уцелела.[8] В октябре 1681 года партия татар два раза нападали на торян: 4 октября на дровяной табор, а 16 октября на сенный табор; в первый раз, в числе 40 человек, захватили они в полон 5 человек, во второй – 4 человека, да 6 человек было ранено. За первое нападение щедро отплатил им отважный казак Ус. «Октября 12 пришел на Соляный козак Левка Ус и сказывал: взяли его Татары против Козачей пристани, в лесу, на дроворубе, да подле ещё 4 человека, и те Татары, отошедши с ними в степь, отобрав человек 10, пошли к Тору, а их отпустили к Азову с 5 Татарынами. Октября 8, под Калмыусом, на стану, он, Лёвка, развязався, сонным 2 человекам тех Татар отрубил топором головы, а третьему голову разрубил, и развязав товарищей своих, двух Татар дорубили, а он, Лёвка, с товарищами отбили 6 лошадей и приехали на Торские озёра». Чрез 5 лет жители Тора выдержали новую осаду от Татар, тогда как пред тем, в 1685 году, крепость их сильно пострадала от огня. Торяне должны были биться с Татарами в открытом поле и понесли большой урон. Торский приказный писал в Чугуев: «194 (1686) года августа 4, были воинские люди Татарове под Тором многолюдством, человек 400, и объехали со всех сторон по Маяцкий шлях. И Торские козаки с ними билися, и под двомя козаками Татарове убили коней, многих людей разных чинов побрали в полон, а животину (рогатый скот) отогнали».

            По донесению в Чугуев видно, что татары напали на Тор и в июле 1688 года Орновский пишет, что полковник Константин Захаржевский, в 1688 году, два раза разбивал Азовских татар на Торце. В первый раз разбил он Агу Кубека на Макатихе, в другой – под стенами Тора. Сверх того бился он пред тем с Кубеком на реке Камянке и спас князя Козловского, бывшего в опасности с Чугуевским полком. Положение торян в 1688 году было тем более опасно, что крепость их сильно ветха была. В мае 1689 года Торский приказный доносил Чугуевскому воеводе Лачинову: «Мая 9 Котелевский житель Савелий Шабник, Черкашенин, сказал: не доезжая урочища Логу Мокатыхи наехали они – стоит табор разбитый и в том таборе лежит человек убитый, Черкашенин, и знаемо, Татарове воинские люди разбили и людей побрали; по смете пошло коней с 30… и в Соленом великое малолюдство. Если какая от воинских людей к городу будет налога: и города Солёного в малолюдстве держать будет трудно. А город Солёный – башни погнили, только что стоят; около города ров весь осыпался, а починить, за малолюдством, некем и нечем: лесу близко нет и по лесу ездить страшно от воинских людей». В конце мая партия татар напала на торян, ездивших за дровами: но была счастливо отбита, тогда как ехавшие за солью Водолажские Черкасы взяты были в плен. «197 (1689) мая 28 ходили из Солёного по дрова в урочища залогом Мокатихою и встрели тот табор Татарове, и к тому табору приступали и стреляли; а в таборе люди, Божеским милосердием, от них отбились и пришли в Соленый все в целости». Неприятелей было, по словам очевидцев «коней со сто, а пошли в Голую долину». В августе Татары подступили под самый Славянск. Но жители его храбро отбивались от них; Татары хотели зажечь крепость, но и это им не удалось; Торяне сделали вылазку и прогнали Татар. «Августа 12 были под Соленым Татарове и приступали под город многое время и хотели зажечь, но, милосердием Божьим, от города отбили их прочь».

            Не успев ничего сделать над Тором, несмотря на ветхость крепости, татары не возвратились однако без добычи в свои улусы. Сентября 11 «Черкашанин, житель городка Тора, Василь Жеребец» вёз соль с товарищами  с Тора в Изюм «и в дороге за Маяцким, у реки верхнего Нетригуса, Татарове, человек 30, на них напали и его, Василя, и товарищей побрали, а иных побили, и с тем полоном, перешед реку Донец на Крымскую сторону, пошли к Дону и в дороге он, Василь, ушёл». Татары не давали покоя Торянам и зимою: как коршун над добычею, так вились они у обветшавшего городка. «Нынешнего 198 (1690) января 18, Татарове, человек со 100, били на Торский дровяной табор в лесу, на устье реки Тора, и взяли в полон Торских жителей 30 человек и с тем полоном отступили в Кош по реке Торцу, и отобрався, человек с 60 стали в терны, и дождався в тернах до вечера, били на тот табор дровяной в 2 часа ночи, и не допустя  до надолоб, что построены около Солёного, тот табор осадили и на том бою убили 2 человек. И он, Осип (Торский приказный), собрався с Торскими жителями, тот табор от воинских людей выручили, и те Татарове пошли от Солёных озёр по реке Тору».

            Чугуевский воевода решился наконец донесть царям о состоянии Торской крепости. Он осмотрел её сам лично, и в 1690 году вот что писал царям: «По досмотру, в одну сторону стена худа, которая в 193 (1685) году после пожара осталась с хорошим лесом; около города ров засыпался и надолобы прежние, которые были построены около города и посада и соловаренных куреней для береженья от изгону воинских людей, во многих местах погнили. А жилецких людей в том городе малое число. А по досмотру, по смете надолобов починить около посада и позади Солёного озера 700 сажень слишком; да старого рву вычистить в трёх местах саженей 100». Вероятно это донесение не осталось без последствий, хотя в Чугуевской переписке не видно сведений по сему предмету.

            Весьма сильный урон нанесла Кубанская орда Тору и Маякам в 1697 году. «В нынешнем 205 (1697) году мая 14, писал в Изюм с Маяков Наказный сотник Конон Коваль, что сего мая 12 числа, пришед к Степану, Татарове, человек с 1000 и больше, били на дровяной Торский табор в урочище на Макатихе и тот табор разбили, была стрельба и в полон побрали; а было того табора человек с 400. Да те же неприятельские люди, Кубанская орда великая, на вершине той же долины Макатихи били на ватажного полка Изюмского козаки, с которыми Торский сотник Никифор Мазан да Маяцкий сотник Фёдор Черноморец для промысла над теми неприятелями били, и тех ватажных козаков они, бусурмане, посимевши, разбили и сотников и всех тех ватажных козаков побрали в неволю, только с той ватаги утекли пешие, лесом Изюмским, Кудим Ильин сам третий». Этот спасшийся изюмец Кудим в Чугуеве показывал, что ватажные казаки бились с татарами долго. Татары окружили их со всех сторон конницею и пехотою; казаки отбивались до половины дня, наконец подавлены были многолюдством. Кудим прибавлял, что в ту же ночь из татарского коша ушло двое черкасов, и эти пленники сказывали, что к той орде присоединилась другая орда.

            В июне того же года татары снова подступали под Тор и страшно опустошили его. Полковник Шидловский, в донесении своём царю, между прочим, писал: «205 (1697) году в июне, пришед под Тор, Муртаза Паша Кафянский со многими ордами и с янычанами и с пушками Торский посад и крепости разорили, и солеваренные курени и дрова и всякие их заводы огнём выжгли, все без остатка, и казаны, на которых соль варили, побили и табор дровяной, который с Тора ходил в лес по дрова, разбили и в том таборе разных городов людей ста три и больше и полка моего выборных козаков и компанейщиков 150 всех в полон побрали; а за таким их неприятельским разорением, они, Торские жители, многие соловаренных куреней не строили и соли мало кто варил и из городов на Торе (за солью) по сё число люди не ходят».

            Так как на Торские озёра приезжали казаки за солью из разных мест и, конечно, не бедного состояния, то крымские и запорожские хищники часто рыскали около Тора даже в поздние времена и производили здесь грабежи, как это видно по делу 1719 и 1720 годов о грабежах Запорожцев. Соляные озёра, по которым и самый Славянск назывался Солёным городом, находятся под самым городом, в полуверсте от реки Торца. Они занимают площадь в длину на 1½ версты, в ширину от севера к югу на 1 версту. Число озёр простирается до 10.  По величине замечательны три: Репное, Вейсово и Слепное. Первое, до 4 аршин глубиной, простирается на 180 сажень в длину и в ширину на 60 сажень; второе имеет 100 сажень длины и 30 ширины и 2 аршина глубины. Солеваренные казённые заводы устроены были при Репном озере. По словам стариков, лет за 100, ночью, сделалась на дне озера трещина, или, по их выражению, озеро репнуло, из трещины выступила вода и затопила заводы. И без того, в весеннее время, Тор и весенние ручьи вносили много пресной воды в солёные колодези, а выступившая вода из подземных её проходов окончательно уничтожила солёные колодязи. По ежегодной порче Торских колодезей пресною водою и особенно по причине разорения Тора и его заводов Татарами, Торские и Маяцкие казаки, в 1700 году, обратились к реке Бахмуту и здесь открыли новые соляные заводы. По описи 1703 года в Бахмуте оказалось уже «Черкас Изюмского полка» - Торских и Маяцких жителей, 112 человек, 36 русских людей и 29 солеваренных колодязей, которые состояли в ведении Изюмского полковника.[9] В 1732 году правительство вынуждено было как Торские так и Бахмутские заводы отдать на откуп. В 1744 году на Бахмутского коменданта и командира соляных заводов принесено было столько жалоб, что отправлен был инженер-майор Мазовский для возобновления упавшего Торского завода; ему поручено было выкопать глубокий канал и спустить озеро. Канал вырыт, но заводы остались под водою. Мазовский уволен был, а на его место прислан другой, но для Торского завода не было от того лучше, - он поныне на дне озера, и жители Славянска зимою вытаскивают из озера бревна для топки печей. Ныне на девяти соляных заводах добывается частными людьми в год до 50000 пудов соли. Соль вываривается каменным углём, добываемым на Лисичей балке Бахмутского узда, цена соли на месте 40 и 44 копейки ассигнованиями за пуд. О сборе соляного дохода в пользу казны прежних времён, поместим мы несколько актов в приложении.

            Ныне Славянские воды доставляют другую, более важную, пользу: по опытам оказались они целебными во многих болезнях, и именно – в ревматизмах, в ломотной болезни, в золотушной болезни, в сыпях.[10] Потому весной и летом бывает значительный съезд больных в Славянск для купанья в минеральных водах Репного озера. Это доставляет жителям Славянска значительный доход. За квартиру из 3-х комнат платят 100 и до 130 рублей серебром в лето; а в месяц по 30 рублей серебром.

            Положение Славянска на большой дороге из Харькова в Ростов, по которой идет большая часть хлеба, отправляемого в порты Азовского моря, и гонится скот с юга на север, доставляет жителям его немало выгод.

ЧИСЛО ПРИХОЖАН:

При церквах	1730		1750		1770		1790		1810		1830		1850
	муж	жен	муж	жен	муж	жен	муж	жен	муж	жен	муж	жен	муж	жен
Соборная Вознесенская	689	646	917	875	1811	1778	1056	1092	960	968	1182	1206	2675	2758
Воскресенская	-	-	-	-	-	-	1215	1240	1438	1546	1917	2073	1490	1459
А всего	-	-	-	-	-	-	2271	2332	2398	2514	3099	3279	4165	4217

Приложения:

I. Царская грамота 23 января 1699 года.

«От Великого Государя Царя и Великого Князя Петра Алексеевича, всея Великой и Малой и Белой России Самодержца, в Изюме Стольнику Нашему и Полковнику Фёдору Володимировичу Шилову. В прошлом во 186 (1678) году, по указу брата Нашего Блаженной памяти Великого Государя Царя и Великого Князя всея Великой и Малой и Белой России Самодержца, с приезжих на Тору со всяких чинов людей, которые учнут приезжать для соляного промыслу на Торские озёра, велено збирать проезжую пошлину на вере  Чугуевцам верным выборным головам с целовальниками; и тех проезжих было в зборе:

во 187 (1679) 297 руб. 28 ал. 4 д.

-  188  (1680)  304  -      13 -   2  -

А со 189 (1681) по 195 (1687 г.) той проезжей пошлины, по челобытью Черкас, не збирано; а июня с 12 числа 195 (1687 г.) по 197 (1689 г.), на тех Торских озёрах проезжей пошлины собрано… - 442 руб. 20 ал. – д.

Во 197 (1689) – 331 – 11 - - -

-          198 (1690) – 248 – 16 – 4 –

-          199 (1691) -  57  -  31 - - -

-          200 (1692) – 66 – 35 – 2 –

-          201 (1693) – 74 – 25 – 2 –

-          202 (1694) – 62 – 16 – 4 –

-          203 (1695) – 108 – 2 – 4 –

-          204 (1696) – 229 – 23 – 2 –

-          205 (1697) – 56  - 31 – 4 –

-          206 (1698) – 66 – 5 - - -

А в разряде, в допросах, тех годов верные головы с целовальниками сказали: не доборы де у них чинятся против 195 (1687) года для того, что к Торским озёрам приходы воинских людей Татар частые, и затем де приходом Русские люди и Черкасы по соль приходят малое число, а привозят ту соль с Торских озёр рекою Донцом вверх судами от прихода Татарского в Изюм, и продают и покупают, приезжая, Русские люди и Черкасы в Изюм, и с тех приезжих людей збирают ту пошлину в Изюме Черкасы на себя, и от того учал быть приезд на Торские озёра малой. И по Нашему Великого Государя указу посланные Наши Великого Государя грамоты в Чугуев, велено про недоборы верных голов с целовальниками сыскать в Чугуев всяких чинов людьми накрепко, от чего у них против 195 (1687) года недоборы чинились, и отчёты прислать в Разряд. А ныне били челом Нам, Великому Государю, Изюмского полка – Судья Иван Воропай, Эсаул Григорий Пашковский и рядовые Изюмского полка:  в Соляном городе и в Маяцком проезжую пошлину с приезжих со всяких чинов Русских людей велено збирать Чугуевцам верным головам и целовальникам, Русским людям, с воза, с приезда по 6-ти денег, а с отъезда по 4-ре денги, а которые для солёного варенья про себя и на продажу возят дрова и с тех дров с воза по плахе, и будучи у того збору они, головы и целовальники, им, Черкасам, и приезжим людям чинят тем збором обиды и грабёж и ту пошлину емлют не с указных статей, и с них, с Торских и Маяцких, с проезду пошлину емлют, и затем де многие люди к ним в Маяки и на Тор не ездят, и хлеба и харчевых товаров на продажу не возят, а Сумского де и Ахтырского и Харьковского полков во всех городах таможенная пошлина и питейная прибыль и проезжая пошлина, велено збирать им в полки; и Великий Государь пожаловал бы их за многие их службы, велел бы в том Соляном городе и в Маяцком ту проезжую пошлину отдать им в полк, и имать с них против Чугуевских голов и целовальников. – И по Нашему Великого Государя указу велено на Тору с приезжих со всяких чинов людей, которые приезжают из Русских и Великороссийских и Малороссийских городов для соляного промыслу, проезжую пошлину также проезжих людей дрова с возов збирать и продавать марта 1-го числа нынешнего 207 (1699) года впредь Изюмского полка Полковой Старшине – судье Ивану Воропаю, да Эсаулу Григорию Пашковскому с товарищами на вере, а те пошлины и за проданные дрова платить им против верного збору 197 (1689) года по 331 руб. по 11 ал. на год, а збирать им за крестным целованием безо всякой в том зборе к приезжим людям прибавки и тягости, и присылать тех зборщиков с зборными записными книгами и с наличными деньгами, для счёта в том зборе, к Москве в Разряд сентября в первых числах, и в том собрать по них  поручную запись. – И как к Тебе сия Наша Великого Государя грамота придёт, и тебе марта с 1-го числа нынешнего 207 (1699) года с тех Торских озёр приезжую и отъезжую пошлину с Русских людей и с Черкас, которые учнут приезжать для соляного промысла, велел избирать Изюмскому полку Старшине, и в том зборе привесть их к вере и собрал по них поручную запись, а в котором месяце и числе и с каких людей и сколько той пошлины и дров собрано будет, и по чему за те дрова за воз взято будет, и то всё велел им pаписывать в взборные книги помесячно и по числам, а для той записки на те сборные книги тетради отдал им, Ивану Воропаю с товарищами, скрепя своею рукою, а с которого числа тот сбор держать они учнут, о том к Нам, Великому Государю, писал и поручную в том сборе запись по них прислал к Москве; а отписку и поручную в том сборе запись велел подать в Разряд Боярину нашему Тихону Григорьевичу Стрешневу, с товарищами, а как нынешнего 207 (1699) года той проезжей пошлины сбор у них совершится, и сентября в первых числах 208 (1700) года с сборными книгами и с наличными деньгами их, сборщиков, для счёта той пошлины и в продаже дров, выслал к Москве в Разряд без молчания, да о том к Нам, Великому Государю, писал с ними. Писано на Москве лета 7207 (1699) – января в 23 день».

II. Отписка полковника Шидловского, царю, 1701 года.

«Как я, холоп твой, с твоей Великого Государя службы с Свейского похода в Изюм пришёл: полку моего старшина и козаки мне, холопу твоему, известили, что они Чугуевскую в Маяках и на Тору пошлину збирали с того 1700 года сентября с 1-го числа прошлого 1701 года сентября по 1-е число, и собрали той пошлины 115 р. 8 ал. 2 д.

III. Расписка Дьяка, 1702 года.

«С 1-го сентября 1701 по 1 апреля 1702 года 34 рубля 11 ал. 4 д. получил Дьяк Гуляев».

IV. Донесение полковника Шидловского царю 1702 года.

«В прошлом 1701 году в июле, без бытности моей (он был в Шведском походе), Донские козаки, Сухаревские жители, Изюмского полка в дачах у вершин речки Бахмута завели соловарные курени и всем проезжим торговым людям обещали там беспошлинный и без проезда промысл, и всякие с разных городов промышленные люди за солёным промыслом, не займаючи полка нашего ни одного городка, за промыслом на той новозаведенный промысл ходят степью, и на Тору Торских и Маяцких жителей старые соловарные промыслы опустели, и той Великого Государя пошлины на Тору и в Маяках збирать стало не с кого. Послали было на тот новопостроеный промысл зборщиков, и они, Донские  козаки, с приезжих со всяких чинов людей той Твоей Великого Государя пошлины полка моего старшин и козаков не дали. Писал я в то урочище на реку Бахмут к ним, Сухаревским козакам, и послал с тем письмом полка моего компанейца Хоружого, Торского жителя, Лукияна Ахтырского, и они, Донские казаки Сухаревские жители, того мого Хоружого убили до смерти… А то, Государь, вышепомянутое урочище, речка Бахмут, Изюмского полка города Маяк жителей владение по строенным книгам 173 (1665) года при Боярине и Воеводе Князе Борисе Александровиче Репнине; написано в них по реке  Донцу с Нагайской стороны по устью речки Чорного Жеребця, да по Донской городок Сухарев, - а с Крымской стороны по речку Бахмут, велено степями и лесами и всякими угодьями владеть новопостроенного города Маяк жителям. – А речка Чорной Жеребец с Ногайской стороны впала в реку Донец ниже устья речки Бахмута;  и они, Сухарские козаки, тою речкою Бахмутом и лесными угодьями завладели напрасно………. собрать было не с кого, потому что в прошлом 1701 году Божьим соизволением полка нашего Изюмского в городе Цареборисове учинилося было моровое поветрие, и для того морового поветрия людей для солёного промысла на Тор мало приходило, потому что во всех полках поставлены были заставы……

Великий Государь всея Великой и Малой и Белой России Самодержец, пожалуй нас, холопов своих, за многие наши прежние и нынешнюю Свейскую службу, вели, Государь, тою речкою Черным Жеребцем, речкою Бахмутом, против прежнего В. В. Г. указа и строевых книг 173 (1665) года, им Сухаревским козакам, отказать».

V. Лист полковника к сотникам, 1701 года.

«Панове Сотники, Торский Фёдор Черноморец, да Маяцкий Павел Берендеевский! Ведомо вам чиним: до нынешнего 1700 года декабря 10 д. Чугуевского сбора голова Андрей Сибель, с ларечным и с целовальником, подали нам в Изюм на уряде письмо, а в том письме пишут де, которую пошлину им велено брать из Маяцкого табора по плахе дров, под час до сего морового поветрия с Маяк люди табором дров не возят, а ездят в розницу, коли хто похочет, а Маяцкие Русские люди держат у себя работников, которые у них возят дрова, а сказывают, будто те люди – Торские жители, из городовой службы вписалися в посадские; а которые Русские люди из Русских городов приходят для промысла и для варения соли: и Торский Бурмистр и тамошние Торские жители тем людям  тех плах велят не давать и забороняют, а сказуют, будто те люди приходят на Тор служить посадскую службу. И та Чугуевская проезжая дровяная пошлина вся стала, брать стало не с кого, и по велению Бурмистра Якова Чулковца многую пошлину за собою завозят, соль продают утайкою и приезжим людям тех пошлин давать не велят; чтоб им, голове и целовальникам, в тех дворах в конец разорённым от них, Якова Чулковца и Торских жителей не быть. А по указу Великого Государя и по грамоте велено нам ту Чугуевскую пошлину сбирать, чтоб против прежних лет учинить прибыль. И против того их, головы и целовальников, письма, вместо Маяцкого табора до указа Великого Государя, чтоб та  Чугуевская дровяная пошлина не залегла, велел я ту Чугуевскую дровяную пошлину сбирать с Торских и Маяцких жителей, с приезжих на Тор со всяких чинов людей, для того что в Маяк табор не ходит. И о той Чугуевской пошлине писал я к Великому Государю к Москве в Разряд. И о том пошлинном сборе указом Великого Государя вас стверждает, есте смотрили сами накрепко того, абы им, голове с целовальниками, в сборе пошлин и в тех плахах никто не был противен и давать бы не боронился и пошлин не завозил; а мел бы кто быти противен и против вышеписанного мал бы быти упорным, таковых, по извету его, головы, ловить с козаками и держать в таможнях за караулом до указа Великого Государя, и во всех таких случаях давать им, голове, посилок с козаками, и о том ко мне в Изюм для ведома пишите; а прочитавши сие письмо, отдайте ему, голове и целовальникам в таможню. – З Изюма января 1701 року.

Сам ласковый

Его Царского Пресветлого Величества

Стольник и Полковник Изюмской

Фёдор Володимерович».

Андрей Парамонов ©

Город Славянск (или Тор, как его называли раньше), известен с древнейших времен как Торское городище. В 1646 г. по царской грамоте здесь был устроен острожек русской стражи, поскольку здесь располагался татарский перелаз. А в 1650 г. здесь уже располагались соляные заводы. С 1780 по 1796 г. Славянск был уездным городом Екатеринославского наместничества, а потом заштатным городом Изюмского уезда Слободско-украинской губернии. В дальнейшем Славянск имел немаловажное значение в Харьковской губернии, здесь располагались соляные и содовые заводы, целебные минеральные воды. Кроме этого город расположен на большой дороге из Харькова в Ростов, по которой прогоняли скот с юга в столицы империи, а обратно везли хлеб в порты Азовского моря.

В конце XVIII в. в Славянске поселился коллежский регистратор Дмитрий Булгаков, который служил в канцелярии у Екатерины Великой, за оказанную ревность и прилежание получил свой чин[1]. А его сын Михаил окончил в 1825 г. Изюмское уездное училище и поступил на службу в Изюмский уездный суд.

В начале XIX в. в Славянске была усадьба потомственного дворянина, коллежского регистратора Николая Ивановича Литвинова. Его сын Никита с 1825 г. поступил на службу в Славянскую городскую ратушу[2].

С конца XVIII в. числится в Славянске купец 3 гильдии Ларион Иванович Жиров (1773 г. р.). В начале XIX в. он купил деревянный дом в Славянске, а с 1826 г. был избран ратманом в Славянскую ратушу[3].

Широкую известность в Славянске приобрел за ревностную службу на посту частного пристава майор Николай Адамович Веделенко. Участник сражений с турками, он служил в Одесском пехотном полку, получил 2 августа 1831 г. орден Св. Анны III степени[4].

В 1844 г. помещик Изюмского уезда Павел Арцыбашев занимался устроением при соборной Троицкой церкви г. Славянска певчего хора[5]. В этом же году он подавал прошение о замене диакона в этом храме на другого, склонного к певчему голосу.

В 1846 г. от Воскресенской церкви г. Славянска был перенесен прах поручика Демидова, очевидно, за его заслуги перед Хорошевским Вознесенским монастырем его поместили именно в этом монастыре[6]. Благочинный иерей Иоанн Костич своим рапортом к архиепископу докладывал, что после перенесения праха поручика Демидова остался памятник[7] на городской площади, окруженный соляными озерами и заводями. Там же рядом располагались памятники и часовня помещиков Адамовых. И. Костич просил разрешения разобрать эти памятники и использовать кирпич на строительство новой церкви. Игуменья Хорошевского монастыря Анатолия, в свою очередь, указывала, что в памятнике поручика Демидова осталась еще похороненной его нянюшка.

С 1881 г. в Славянске поселилось семейство коллежского асессора Александра Александровича Левицкого (1839 г. р.)[8]. Сам он уроженец г. Ахтырки и начинал службу на родине, но в 1881 г. был переведен на должность Славянского городового пристава.

В Славянске располагалась усадьба священника Григория Трояновского, а его сын по окончании службы в 34 Севском пехотном полку поступил на службу в Славянскую городскую полицию, в 1883 г. был награжден чином губернского секретаря.

В одной версте от Славянских минеральных вод помещица Александра Аполлоновна Мартынова владела имением Белобровка при балке Бассарабиха. Здесь у нее были устроен в 1899 г. кирпично-черепичный и гончарный заводы, где работало от 30 до 50 человек[9].

В том же 1899 г. вышел в отставку по болезни коллежский советник и Славянский городовой судья Николай Петрович Вольховский (1834 г. р.)[10].

Двумя дачами в Славянске владел во второй половине XIX в. Изюмский городовой пристав Владимир Степанович Жуковский (1840 г. р.). Он из потомственных дворян, в службу вступил в Лейб-гвардии Кирасирский Его Императорского Величества полк в 1871 г., в отставку вышел штабс-ротмистром в 1876 г., с 1887 г. – Изюмский городовой пристав. За умершей женой в Бахмутском уезде было 1000 десятин земли.