В 30 верстах от Стародуба, в соседстве с Гудовкою[1], – Сухосеевкою – и Субочами[2].

Та часть поселения, где храм рождества Богородицы, называется: стародубские Андрейковичи, село Андрейковичи и старые Андрейковичи. А поселение с храмом св. Николая называется – слободою Андрейковичами. Отсюда понятно, что старые Андрейковичи поселение очень древнее, принадлежащее давним временам Стародуба; а во время гетманщины присоединилась к нему слобода Андрейковичи.

На юго-восточной стороне села Андрейкович есть полукруглый большой курган. Всход на него с запада. Сторожилы называют его «городком» и говорят, что с этого кургана казаки с. Андрейкович бились со шведами. На двух концах городка видны небольшие насыпи; их называют могилами своих и шведов. Без сомнения во время нашествия шведов козаки воспользовались древним городком для своей защиты; но огромный курган вовсе несходен с охранительынми окопами времен Петра вел. Это – остаток дотатарского укрепления.

В Богородичном храме Андрейковичей евангелие львов. п. 1670 г., служебник черн. п. 1747 г. всего замечательнее: «метрика албо каталог иером мирским, вписания ради в коейждо парохи обретающихся духовных чад, от ясне в Богу преосвященнаго его мил. господина отца Иоанна Максимовича, милостию Божиею православнаго архиепископа Черниговскаго в свою его диоцезию поданная в л. 1698, в типографии Троицкой Черниговской»[3]. Здесь в предисловии доказывается необходимость метрик, причем объясняются слова евангелия: глашает овцы по имени; показывает повод к установлению церковного письмоводства; затем форма метрики.

В николаевском храме цветная триодь Черн. п. 1685 и постная триодь – той же печати.

Универсалом 1719 г. утвержден за о. Петром Тимофеевичем, пресвитером церкви Андрейковичской Николаевской «млин ветряк на р. Кистре», подарен­ный ему братом покойным о. Иоанном Андрейковским. Эта мельница была потом предметом долгой переписки. Шептаковский «дозорца» Василий Мовчан отнял эту и другую бучковскую мельницы. Преосвященный Иродион послал ему увещание – возвратить церкви церковное, угрожая за непослушание  запрещением. Мовчан жаловался генеральной канцелярии. Отвечая последней, преосвященный писал: «гниву жадного против его милости неимию, тылко за обыду явственную церквам Божиим и мслужителем тех учиненную по должности моей буду стояти и о церковных добрах старатися». Указав потом на указ государя, требовавший, чтобы при каждой церкви была земля или руга и чтобы для священника и причта был построен дом, пишет, что Скоропадский дал в Анедрейковичах священнику «не до часу, а последовательне и сукцессорам его» две войсковые части мельницы. Канцелярия принуждена была возвратить церковное церкви.

При Богородичном храме, по переписи 767 г. ружная земля; пахать на ½ четверти, сенокос на 50 возов, роща осиновая на 60 саж. длиною и на 30 шириною. «Року 1721, так записано там же, я Тимоша Горбаченок, житель Андрейковский, поступилем его чесности о. Захарию Федоровичу священнику Рожественскому Андрейковскому у вечную поссесию загон полевый за душу покойнаго отца своего».

По исповедной книге Богородичной церкви 1732 г. показаны прихожанами козаки стародубской сотни и козацкие бобыли, подданные Стародубской ратуши и их бобыли, всего 292 м. 306 ж.

За тем число прихожан:

Богородичной ц. в 1750 г. 332 м. 327 ж.; в 1770 г. 360 м. 350 ж.; в 1790 г. 382 м. 370 ж.; в 1810 г. 399 м. 390 ж.; в 1830 г. 426 м. 426 ж.; в 1850 г. 458 м. 460 ж.; в 1860 г. 447 м. 446 ж. Николаевской – в1750 г. 460 м. 453 ж.; в 1770 г. 485 м. 476 ж.; в 1790 г. 516 м. 501 ж.; в 1810 г. 535 м. 524 ж.; в 1830 г. 578 м. 563 ж.; в 1850 г. 702 м. 710 ж.; в 1860 г. 739 м. 742 ж.

В Богородицком приходе ныне козаков до 260 м. в Николаевском – 54 м.

Из старинного времени можем привести акт, указывающий на суд купы. В 1667 г. апр. 3 на войтовом стародубском суде Корнилий Зыка «з села Субочович» объявил, что житель того ж села Яков Андреевич украл у него два пуда меда, пять колодок пчелы и полотна на 30 коп грошей. Мая 6 «Корней чинил обвещене, а печатку взял у его мл. князя Игнатия Григоревича Волконскаго, воеводы стародубовского, и пан воевода велел собрать мужов и купу учинить; и он Яков на купе сам признался доброволне перед мужами, перед Борысом Ивавновичом, войтом кожчыным и перед Иваном Тихоновичем и перед Андреем Федоровичом и иными: я, мовит, взял его Карнеев мед, и Корней взявши с оного злочинца с купы з лицом и привели его до папа воеводы и его мл. пан воевода одослал лицом до уряду нашего». На уряде оказалось, что Яков был уже под судом за кражу платья и «его мл. план Тимох Алекс. Атаман декретовал и лист дал, где бы от сего часу Якова злочицу и чим довели, без жодного отволоку горлом каран мает быти (повешен)». Оказалось еще, что Яков украл у Остапа Можея два пуда меда. «Дня 3 мая з уряду старод. наказалисмо з декрету Якова Андреевича горлом карать. Теды инные суседи горлом его Якова даровали (освободили), от сего часу абы з волости сишол и з грунут своего; а где бы от сего часу Якова злочинцу если бы отец его Андрей ховал у своем дворе, теды его самого Андрея также з волости и з грунту согнать вечными часы»[4].