Филарет Гумилевский «Историко-статистическое описание Харьковской епархии»

            Щурово, оно-же Адамовка и Шабельск, на Донце, сколько помнят старожилы, принадлежало фамилии помещиков Адамовых и состояло в приходе Лиманской Петропавловской церкви (ныне военного поселения). А населялось оно выходцами из разных мест Малороссии. В конце прошедшего столетия поселился тут на постоянное жительство поручик Николай Степанович Адамов. Прожив тут лет 30, он построил каменный храм в честь Рождества Пресвятой Богородицы, который освящен был в 1822 г. преосвященным Виталием. На сооружение сей церкви с иконостасом, утварью, ризницей, колоколами употреблено строителем до 70000 руб. ассинациями. О самом же строителе крестьяне говорят, что он был добрый пан. Он умер 1840 г. сентября 21 дня, на 89 году от рождения, и погребен в устроенном им фамильном склепе, за церковью, близ жены своей, умершей 1825 года.

            Екатерина Васильевна Шабельская, по собственному усердию к устроению и украшению храмов Божиих, во все время владения сим селом не преставала украшать и снабдевать Щуровский храм утварью, ризницею и другими богослужебными вещами. Так например: а) тот час по вводе владения, она обновила наружность храма и крышу онаго; б) сделала в церковь 8 священнических риз с прибором, из коих две бархатные; в) устроила за клиросами по киоту с живописью, в коих средние иконы под серебряными шатами; г) купила новый большой потир за 400 руб. ассигнациями; д) в день своего ангела (24 ноября) прислала серебряную вызлащенную дарохранительницу, заплаченную 150 руб. серебром; е) обращала особенное внимание на благосостояние церковного причта, и многим много делала добра. В 1847 г. скончался достопочтенный супруг её, и она перешла в имение свое, а Щурово, по духовному завещанию, сперва досталось младшему сыну её Помпею (камер-юнкеру), а по смерти сего (1848 г.) внуку Николаю помпеевичу, и состоит под опекой матери его Елены Васильевны Шабельской. Усердствуя памяти супруга своего, она сделала в церковь парчевую ризу в 100 руб. серебром.

            Прихожане сей церкви, которых ныне всего 361 душа муж. 367 жен., а в 1830 г. было 370 муж. 404 жен, часто видели над собой руку Божию и всегда почти милующую, редко карающую.

            А) В 1824 г. около Ильина дня, на западе показалась страшная, необыкновенная туча, то была саранча, но уже сытая. Перелетев через село, пошла она на лес, сопровождающий левый берег Донца, и где садилась – обламывала деревья. Была прежде сего (давно уже) саранча, - была и после того, но такой сильной никогда не было, говорят старики.

            Б) В 1830 г. была здесь оспа, и из числа сорока двух, умерших в сем году, половина записана умершими от оспы.

            В) В 1831 г. из числа 66 умерших, 16 умерло от холеры (в июле и августе), зато в следующем 1832 г. памятном для некоторых сел скотским падежем, в Щурове падежа сего вовсе не было.

            Г) О голодном 1833 годе Щуровские крестьяне вспоминают с некоторым удовольствием, - так им тогда было хорошо. Блаженной памяти помещик их Николай Степанович Адамов, не смотря на то, что хлеб доходил в год до 35 руб. за четверть, весь сбор со своих, весьма доходных мельниц употребил на пропитанине своих крестьян, и когда сего оказалось недостаточно, покупал хлеб в Курской губернии. Вследствиесего щуряне, как они сами говорят, вышли тогда из зимы бодрее и здоровее всех окрестных жителей, а при наемке косарей – за ними гонялись.

            Д) В 1836 г. свирепствовала корь, от коей умерло 19 детей.

            Е) Что же касается до последних годов, то Щуровские прихожане всегда должны благодарить пред милосердием Божиим при воспоминании об них. В 1847 г. холера – для многих мест весьма губительная, а вЩурове умерло от нее только два лица. В 1848 г. умерло от нее собственно в Щуровом 1, да в хуторах 2 взрослых и 3 младенца. Цингой даже и не болел никто. В 1849 г. для многих был голод, а Щуряне большой нужды не имели, и корму для скота было достаточно, даже продавали его, равно и огородные овощи.

            Рассказывают об одном из первых здешних поселенцев, зашнедшем сюда из Гадяча (Полтавской губернии). То был Ефим Григорьев Тихоненко, по просторечию Бовкун. До шестидесяти лет он предавался пьянству и пил запоем. Часто он зарекался не пить и решался на это, но чем ближе к старости, тем слабее становилась у него воля, припадки стали необыкновенно часты и продолжительны, разум помрачился; ему мечтались страхования, и он близок был к погибели. Но Бог не хощет смерти грешника, и по первому воплю к Нему, исторг из челюстей адовых жертву сию.

            В один из обычных припадков пьянства, Бовкун лежал в хате, и что в душе его происходило – Бог весть; только он, вероятно палимый внутренним обличителем, приподнялся и сказал: «дпью же сей год, да и брошу». До году еще належишься в земле отвечал ему голос. Он вздрогнул, осмотрев все углы и не заметил ничего, кроме того, что одна икона (св. Николая) стоит не в обыкновенном положении; это привело его в такой ужас, что он упал на землю, и не зная, что с собой делать кричал только: Господи одверни! Господи одверни! С тех пор он уже не пил ничего хмельного, совсем переменился, сделался новым. Отдал старшего внука своего Андрея учиться грамоте, а после, к удивлению всех саму него выучился на 65 году! Жил еще после того лет двадцать, дождался правнучек, и любимым его занятием было ежедневное чтение Псалтыри, которую он так любил, что с нею и овец пас и в пасеке сидел. Он умер в 1805 году. Подробности сего рассказа сообщены младшим внуком этого старика, также Ефимом, которому теперь 55 лет, и вдовой старшего его внука. Можно бы усомниться в искренности сего рассказа, если бы последняя жизнь деда их не жила в его потомстве, довольно многочисленном теперь. Все старшие члены его семейства,из коих некоторые умерли, отличались примерной и благочестивой жизнью, неопустительным хождением на все часы богослужения. Все грамотны и детей своих сами выучивают грамоте, единственно для того, говорят они, чтобы правильнее молиться Богу и понимать, что читается в церкви. Но особенная черта во всем роде их есть такое незлобие, что они даже и скотины не бранят. С благоговением воспоминает о последних годах Ефима и церковный староста Илья Чуприн, которому теперь 70 лет, и который в отрочестве служил работником у него. По его словам это был чудный старик.