В апреле 2002 года я еще не предполагал, что один из самых отдаленных районов Харьковской области – Двуречанский, таит в себе неповторимый исторический материал. Уже неоднократно я говорил, что раньше опасался исторических лиц известных всему миру, думая, что их биографии, история их рода уже давно изучены и мне в этой теме просто не будет места. Собирая материал об имениях Мечниковых в рамках подготовки книги по заброшенным усадьбам Харьковщины, я не вдавался в генеалогические подробности, рассчитывая найти их в самый последний момент в литературных источниках. Когда же начальник отдела охраны культурного наследия управления культуры Ольга Евгеньевна Добровольская предложила поехать вместе с ней в Двуречанский район, то первоначально я даже не поверил, чтобы о роде Мечниковых, их усадьбах никто ничего не написал. Дома, просмотрев папку с документами об имениях Мечниковых, я выбрал в хронологическом порядке все сведения о представителях рода Мечниковых. Перед поездкой звучали два населенных пункта, куда предполагалось съездить – села Ивановка и Мечниково. Однако уже из первого источника, каким для меня стало «Историко-статистическое описание Харьковской епархии», я увидел селение, которое было основным во владениях Мечниковых – Ново-млинск. Естественно, что и в документах Государственного архива Харьковской области нашлось немало документов об этом населенном пункте. 

            Из Харькова мы выехали утром 25 апреля на автобусе до города Купянска, где нас ждал видавший виды «Уазик» Двуречанского отдела культуры. В Двуречной отдел культуры во главе с Людмилой Николаевной Ковтун предложил нам кофе с бутербродами, а пока мы ждали заместителя главы администрации Екатерину Дмитриевну Моисеенко, посетили местный краеведческий музей. Сразу же при входе нам показали могильную плиту, которую выкопали при строительстве районного Дома Культуры. Оказалось, что ДК стоит на месте Двуречанской Успенской церкви, рядом с которым было и кладбище, и как шутит Л.Н. Ковтун, отсюда и такое невезение у местной культуры. На плите значилось, что здесь похоронен штабс-капитан Михаил Семенович Артемьев и к ней мы еще вернемся. Здание музея был построено специально для этих целей. Среди экспонатов преобладали предметы местного быта и военного времени. Небольшой уголок занимала экспозиция, посвященная Мечниковым. Самым ценным с моей точки зрения экспонатом музея является деревянная, резная риза подаренная за заслуги местному священнику. В центре зала стояла 76-мм противотанковая пушка времен войны 1941-45 гг, заглянув в окуляр прицела я увидел, что в перекрестии находится голова нашего губернатора из плаката висевшего на противоположной стене. Директор музея Лидия Ивановна Пашко смутилась, и объяснила это баловством посетителей. Не менее всего остального мое внимание привлек металлический табурет, сделанный из сидения от сеялки, или косилки, на котором стояло название «Украинка», я тут же вспомнил, что совершенно недавно переписывал документ о заводе сельскохозяйственного оборудования «Украинка», который образовался в 1918 году в селе Сватова Лучка. 

            Там же в музее нас ознакомили с литературой по истории Двуречанского района. Получалось, что самым основным с точки зрения использования является до сих пор книга «История городов и сел Украинской ССР. Харьковская область», в которой району посвящено 14 страниц. В 2000 году выходил буклет, или брошюра В.Ф. Говтвы к 340 летию Двуречанского района. Ценной книгой с точки зрения этнографии является издание областного центра  народной творчества о традициях народной культуры Двуречанского района, которая выходила в 2001 г. Была еще одна книга изданная как учебник для школьников по географии Двуречанского района. Однако сказать, что это были серьезные  издательские проекты нельзя, и они впечатления не производят.        

После теплой встречи в отделе культуры мы встретились с Е.Д. Моисеенко и было решено выехать сначала в Ново-млинск. Дороги как таковой в это селение нет, так как сегодня там живут пенсионеры. Специально для нас выбрали более длинную и худшую дорогу, она проходила по старому руслу неизвестной речки, то ли впадающей ранее в Оскол, то ли в Нижнюю Двуречную. По пути то и дело попадались бабаки, удивлявшиеся, наверное, неслыханному вмешательству в их личную жизнь, хотя позже мы заметили, что не только наши автомобили привлекали их внимание, но и лисица, которая очевидно желала на них поохотится. Все это обилие живности чрезвычайно меня удивило. 

            Ново-млинск предстал перед нами в длинной ленте Оскола, закрывающими половину неба меловыми горами, узенькой, пыльной, единственной улице со старыми домами, среди которых преобладали мазанки. Первоначально как-то даже не верилось, что здесь было имение Мечниковых, или других дворян, не было в окрестных пейзажах чего-то привлекательного. Опрашивая местных жителей, нам удалось узнать, что многие из них приехали в это село в 1930-е годы, а дома в основном построены после войны 1941-45 годов. О Мечниковых никто, ничего не слышал, усадьбы естественно тоже никто не видел. Как выяснилось позже, никто и не мог ничего слышать и видеть, так как усадьба Мечниковых была разобрана еще в 1911 году, когда заложенное имение было продано крестьянским поземельным банком крестьянам, а те его попросту разобрали, в том числе и усыпальницу Мечниковых. Об этом эпизоде с возмущением писала Харьковская газета «Утро». Пришлось проехать вдоль Оскола все селение, растянувшееся на 2 километра. И только в крайней хате мы встретились с человеком, который смог нам показать, где располагалась усадьба местного помещика. Виктор Павлович Лисовиченко все свои 68 лет прожил в Ново-млинске, помнил еще мальчишкой, где стояла водяная мельница помещика, беседки на противоположной стороне пруда, деревянная церковь на каменном фундаменте. Он водил нас по заросшей сорняками возвышенности и показывал фундаменты, оставшиеся после усадьбы. Я поднялся на фундамент, под которым стараниями бабака был виден подвал, здесь очевидно стоял дом, местность была настолько живописна и привлекательна, что уходить отсюда не хотелось. Все здесь было прекрасно и Оскол, извивающийся в разные стороны, и одинокие деревья вдоль его берегов, и до самого горизонта манящая голубизна и неба и долины реки. Сзади, у крутого обрыва меловой горы были разбросаны одинокие могилы, отрадно было бы увидеть здесь склеп рода Мечниковых, но, увы. В конце беседы В.П. Лисовиченко вообще нас смутил, назвав владельца этой усадьбы по фамилии Барков. Таким образом, старожилов, которые бы помнили о помещиках Ново-млинска Мечниковых, мы не нашли. 

            У Мечниковых в Ново-млинске было нечто домашней обители, это первое селение подаренное их предку Георгию Мечнику Петром Великим. Все заведения в Ново-млинске были устроены еще его сыном майором Иваном Мечниковым, который, вышел в отставку 6 июля 1742 года. Он посадил здесь фруктовый сад, в старице Оскола устроил пруд с мучной мельницей на семи поставах и трех толчеях для круп, построил большой деревянный дом. Корнет Илья Иванович Мечников в 1780 году построил в Ново-млинске вторую деревянную церковь во имя пророка Ильи (позже она была переименована во имя Покрова Пресвятой Богородицы). Им же во второй половине XVIII в. заведен конный завод, причем лошади в нем были очень многих пород: английские, крымские, донские, горские, русские и др. Большая часть выращенных лошадей продавалась, а остальные использовались в своем хозяйстве. 

В начале XIX в. статский советник Георгий Ильич Мечников поставил вторую мельницу, а также несколько новых дворовых построек. Конный завод становится одним из лучших в Слободско-украинской губернии, в нем уже было не менее 90 голов лошадей ежегодно. А все его имение приносило дохода в год до 10 000 рублей серебром. Там же в Ново-млинске были имения его жены Прасковьи Ивановны и дочерей, вышедших замуж за штабс-ротмистра Пузанова,  и за братьев Фогель. Но более значительным было имение его родного брата сенатора, тайного советника Евграфа Ильича Мечникова. Это имение приносило постоянного годового дохода до 25 000 рублей серебром, главным образом от овчарных тонкорунных заводов (продажа шерсти). Однако после его смерти (22 сентября 1836 года) неизвестно кому перешло его часть имения в Ново-млинске. Даже если предположить, что его жене Ефросинье Ивановне, то известно, она жила постоянно в Ново-млинске, изредка навещая мужа в С-Пб, но она умерла менее чем через год после своего мужа - 9 июня 1837 г. 

Подданные Мечниковых занимались здесь помимо земледелия скотоводством, ловлей рыбы, производили горячее вино и продавали его в шинки. Женщины занимались изготовлением сукна, пряли лен, поскань и т.д. Однако, учитывая, что в Ново-млинске не осталось старожилов, найти хоть какие-нибудь следы этих промыслов не представляется возможным.

После Ново-млинска мне хотелось посмотреть село Жовтневое, расположенное с другой стороны Оскола напротив Ново-млинска, это должно быть продолжение имения Мечниковых, с названием мыза Виноградная и Мироновская. Меня притягивали описания имений в этих мызах, там располагались у Мечниковых несколько каменных зданий, большое количество служебных построек, хозяйственный двор и сад, неужели ничего не осталось? Однако меня убедили поехать сначала к местному краеведу Василию Николаевичу Строеву, а вместе с ним в села Ивановку и Мечниково. Более того, предстояла еще встреча с главой районной администрации. 

            В.Н. Строев проживает в селе Ново-Егоровка, до 1917 года Ново-Георгиевское, в прошлом оно также входило во владения Мечниковых, и получило свое название по имени владельца статского советника Георгия Ильича Мечникова. В 1813 году это имение было продано Георгием Ильичом Мечниковым коллежскому секретарю Семену Трофимовичу Ларионову. Имение включало в себя 1339 десятин земли, овчарный завод и деревянный дом обложенный кирпичом на 9 комнат. В середине XIX века хутор Ново-георгиевский перешел к поручику Михаилу Ковалевскому. Ковалевские построили здесь маленькую, каменную, красивую церквушку в честь иконы Иверской Божьей Матери и к моменту моего приезда в Ново-Егоровку я уже ознакомился с его историей. Самым интересным фактом в истории церкви, был эпизод, когда церковь уже достроили и вели отделочные работы. Одну из двух икон Иверской Божьей Матери (так называемый малый образ) должны были прикрепить над входом в храм в специальном киоте. Эту же икону предполагалось использовать для крестных ходов, для этого ее прикрепили к специальному подъемнику. В один из дней, дворовой из дома М. Ковалевского, решил проверить крепление и поднял икону над входом в храм. Однако опустить ему одному икону было не под силу, а остальные работники уже ушли, поэтому икона осталась на этом месте. На следующее утро (дело было в начале 1859 года, перед освящением храма) все работники и служители церкви стали говорить о чудесном поднятии иконы. Однако настоятель церкви, священник Федоров устроил расспросы у работников, а позже подошел и тот самый дворовой, который икону поднимал, все прояснилось. Правда один из соседей-помещиков Е. Топчиев, написал письмо Харьковскому губернатору, в котором все события извратил, приписав поднятие иконы М. Ковалевскому, который якобы тайно, ночью поднял икону, чтобы у него в имении был якобы чудотворный образ. Архивные документы пробуждали во мне желание ближе познакомиться с Ново-егоровкой, к моему сожалению, былым здесь и не пахло. 

В.Н. Строев оказался легким на подъем и через несколько минут мы выехали в Ивановку. Автомобили подъехали к невзрачному деревянному домику, обмазанному глиной и выбеленному на каменном фундаменте, стоявшему отдельно от селения. Вокруг, куда ни глянь открывались необъятные просторы живописной балки с огромным прудом. Тогда в первый раз дом не произвел особого впечатления, я даже не заходил в него и напрасно, но все это выяснится позже. В.Н. Строев рассказал, что местные старожилы поведали ему о перенесении этого дома из села Араповка, что ныне в Луганской области в 1920-е годы. Что в этом доме была школа, а сегодня живут бомжи. Уже тогда, глядя на этот дом я сомневался в том, что оно могло быть перенесено от куда либо, так как если его разобрать, то собрать можно было бы только каменный фундамент.

            Дорога в Мечниково, бывшее Панасовка (в документах ГАХО XIX века значится как Поносовка) пересекает историческое место – валуйский шлях. Автомобили остановились, и все вышли, что-то рассказывал Василий Николаевич, Ольга Евгеньевна Добровольская ему вторила, глядя на курганы разбросанные вдоль этого шляха, а мне хотелось просто тишины, может быть за ней, я бы услышал стук русской конницы, или свист татарского аркана. Красоту этого места передать словами невозможно, здесь даже запахи стояли совершенно особые, и опять пришлось садится в автомобиль и ехать в Мечниково. В селе нам, прежде всего, показали развалины каменного здания из усадьбы Мечниковых, и довольно хорошо сохранившийся погреб, в котором один из местных жителей хранит зимой пчелиные улья. Здание это в имении Мечниковых было флигелем, под размеры самого дома по описанию оно не подходит. Местные жители и В.Н. Строев упорно называли его кухней, но я не думаю, чтобы Мечниковы строили себе каменную кухню с толщиной стен более 50 см. Еще недавно эти развалины были школой, но после ее закрытия в здание поселили людей, которые решили использовать его как строительный материал. Вообще надо сказать, что в XIX веке сама деревня Панасовка была несколько в стороне от имения Мечниковых, а сегодня дома местных жителей заняли, прежде всего, территорию усадьбы. Еще один старожил Панасовки - большой пруд, в котором по преданию тонул будущий микробиолог Илья Ильич Мечников, а сегодня в нем мирно плавал белый лебедь. Еще когда мы рассматривали и фотографировали погреб, к нам подошел нынешний его хозяин, молодой мужчина, узнав, что мы приехали по поводу Мечниковых, он к пруду привел своего дедушку Алексеева, который, не смотря на свои пожилые годы, долго нам рассказывал, где располагались заведения Мечниковых: сукновальня, ледники, мельница, винокурня. 

            Там же в Мечниково нас повели во двор одной из местных жительниц, где показали сарай с использованием стены из усадебного дома Мечниковых. А ниже сарая начинался огород хозяйки, где когда-то располагался большой сад. В.Н. Строев рассказал, что в этом саду покончил с собой один из Мечниковых в 1916 году. Якобы он этот Мечников участвовал в неудачном покушении на императора и приехал из С-Пб в свое имение. В один из дней гуляя по саду, он увидел, что к дому подъехали жандармы, достал заранее приготовленный яд и отравился. Жандармы освидетельствовали его смерть и уехали. Забегая вперед, скажу, что подтверждения этому рассказу ни в газетах, ни в документах архива нет. Зато позже нам рассказали другую версию его гибели. Якобы этот Мечников отвечал за поставку снарядов в действующую армию, и однажды оказалось, что снаряды были меньшего калибра, чем необходимо, он сбежал из армии в Панасовку. Дальше рассказчик говорит о том, что Мечников застрелился сам, или его расстреляли жандармы. Но и это событие в прессе и документах пока не обнаружено. Последней помещицей, которая упоминается в связи с проживанием в Панасовке (1898-1903 гг.), была вдова действительно статского советника Анастасия Андреевна Мечникова (1836 г.р.). Однако в документах не говорится о том, что она проживает без семейства. Имение ее состояло из 90 десятин земли, а жила она в основном на пенсию за заслуги мужа – 2250 рублей.

            Говоря же о Панасовке, надо сказать, что большого впечатления она как имение не производит, более того, первоначально это был вообще небольшой хутор, где у Мечниковых располагался овчарный завод, а окрестные земли использовались очень в малых количествах. Так для хлебопашества отводилось 700 десятин, тогда как 1278 десятин было под степными сенокосами. Продажа самого сена приносила Мечниковым достаточно большие деньги, так как в других местах большинство степных сенокосов стало активно распахиваться крестьянами после реформы 1861 года. Крестьянин считал, что основную прибыль его хозяйству дают зерновые культуры и сенокосы ему ни к чему. После реформы таких земель у крестьян было мало, но в 1880-е годы помещики стали продавать свои владения крестьянам, или сдавать свои земли в аренду крестьянским обществам, тогда же и стали уничтожаться наши степи. 

            В заключение нашей поездки из одного дома принесли плиту из мраморной крошки, на которой было написано, что в этом доме родился известный ученый Илья Ильич Мечников. Табличка эта висела в Панасовке на здании школы (которая ныне развалины) в те времена, когда в ней был небольшой музей Мечникова, а создавал этот музей не кто иной, как В.Н. Строев. Табличку мы погрузили в автомобиль и поехали в гости к Василию Николаевичу Строеву в Ново-егоровку. Он оказался радушным хозяином, мы с удовольствием пообедали и попробовали знаменитых напитков, сделанных по рецептам партизан ВОВ. Главное их отличие состоит в том, что готовятся они исключительно из фруктов, без сахара и дрожжей. Особенно мне понравилась водка из абрикосов, с тонким ароматом, а главное с приятным вкусом и какой-то изысканной тягучестью. Надо сказать, что и партизаны не первые кто придумал такие напитки, еще в XVIII века в Харькове стали появляться французские фруктовые водки, а в XIX один из профессоров императорского Харьковского университета и сам изобрел новый способ ее производства. До обеда В.Н. Строев показывал нам ксерокопии документов, которые он собрал за долгие годы работы по истории рода Мечниковых. Выяснилось, однако, что сам В.Н. Строев в архивах не работал, просил знакомых сделать ксерокопии. С удовольствием обнаружил, что многие документы известные мне, в папках В.Н. Строева отсутствовали. В ходе же беседы я окончательно уверился в том, что метрики рождения микробиолога И.И. Мечникова никто не видел. До этого я поразился тому, что в разных словарях и статьях об И.И. Мечникове, он рождался в период с 1 по 15 мая, а в селах Панасовка, Ивановка, Калиновка. Сам В.Н. Строев утверждал, что Илья Ильич родился в Панасовке, о чем свидетельствует рисунок дома сделанный рукой самого ученого в детские годы. По словам Строева об Ивановке заговорили специально, чтобы в это село проложить асфальтированную дорогу. Еще я заметил, что Василий Иванович несколько обижен на то, как обходились с ним раньше и очевидно сегодня. Так как прозвучали слова о том, что его не пригласили помогать в работе над постановкой на учет курганов Двуречанского района. Человек он замечательный, добрый и благонравный, своими руками создает красивую домашнюю мебель. Нам необходимо сказать ему огромное спасибо, что он сохранил для нашего поколения собранные им сведения и рассказы о Мечниковых, когда еще он работал в школе села Панасовка (Мечниковыми занимается с 1967 г). Сохранил память нескольких поколений своих земляков и возродил интерес к Мечниковым сегодня. 

            В этот день оставалось еще одна встреча, с главой администрации Двуречанского района Николаем Михайловичем Зрожевским. Он приятно удивил меня своим вниманием к нашему рассказу об итогах поездки. Мной было также предложено провести сбор документов в Государственном архиве Харьковской области и библиотеках Харькова о Двуречанском районе для подготовки к изданию книги по истории района. Н.М. Зрожевский согласился с этим предложением и еще раз удивил меня заинтересованностью в этом вопросе, кроме того, с необычайным возбуждением рассказал о том, что село Ново-млинск будет входить в национальный заповедник, который создается в Двуречанском районе. И то, что именно там была основная усадьба Мечниковых, очень подходит к концепции заповедника. Было приятно беседовать с человеком, который желает, чтобы район стал привлекательным для туристов, он показывал нам фотографии сделанные на территории будущего заповедника и на время я забыл, что он глава администрации. 

            Двуречную мы покидали в сумерках на «Волге» Екатерины Дмитриевны, которая нас отвезла в Харьков до метро Пролетарская. По дороге мы беседовали о поездке, о возможных перспективах, а большую часть времени я находился под впечатлением гостеприимных женщин из отдела культуры Двуречанского района. 

            На следующий же день, 26 апреля я уже заказывал дела в Харьковском архиве о роде Мечниковых. Еще в 1999 году, я начал работу с фондом губернской чертежной комиссии, в котором хранились геометрические планы земельных владений помещиков и казенных селений. В течение года мне удалось создать перечень всех планов по уездам и даже за свои скудные средства осуществить набор 8 уездов этого перечня. С того времени это существенно облегчает мою работу с усадьбами, кроме того, сам по себе перечень довольно приличный справочный материал. По нему я быстро нашел все планы имений Мечниковых и естественно в первую очередь заказал их. Особый интерес вызвали у меня имения в Ивановке, Панасовке и на речке Колодной (мызы Виноградная и Мироновская). Ивановка и Панасовка принадлежали отцу Ильи Ильича Мечникова – полковнику Илье Ивановичу. А мызы Виноградная и Мироновская, а также часть имения в Ново-млинске – дяде отца Георгию Ильичу Мечникову. Самое главное, что удалось узнать по планам имений Мечниковых, это то, что их земельные владения еще в конце XVIII века простирались от Ново-млинска и до села Араповка, однако уже к середине XIX в. многие земельные наделы были ими проданы. В 1863-64 году были проданы помещикам Задонским и мызы Виноградная и Мироновская. До этой продажи имения в мызах и Ново-млинске составляли одно не разрывное целое, несмотря на то, что их разделял Оскол. 

В мызах было самое значительное имение Мечниковых, деревянный двухэтажный дом, несколько каменных флигелей, большое количество служебных построек: амбаров, сараев, конюшня, теплица, ледники, сушни для хлеба, кузница, мельницы, заводы крупного рогатого скота, овец, коз, большой сад с лесной рощей. Однако как самое значительное оно было заложено в Московский опекунский совет. Более того, ситуацию обострила смерть владельца имения, губернского секретаря Николая Георгиевича Мечникова (1860 г), он как раз за несколько лет до своей смерти начал строительство новых зданий в имении, покупку нового с/х оборудования, породистой скотины. Его наследниками были сыновья Ростислав, Валериан, Павел и дочь Зинаида, из них только поручик Ростислав в совершеннолетнем возрасте. Опекуном имения стал их родственник поручик Гульвинский. Однако ситуация с имением была сложной, необходимо было пополнить оплату недоимки по займу, первоначально в 1861 г. решено было продать недостроенные каменный дом и флигель, а также 5 десятин леса, общая сумма продажи составила 612 рублей 50 копеек серебром. Несмотря на существенность суммы, это была лишь отсрочка продажи, и в 1864 году, мы видим уже это имение во владении дворян Задонских.   

            Вторым не менее важным делом я считал установление точной даты и места рождения микробиолога И.И. Мечникова. В округе, где находились имения Мечниковых, было несколько селений с храмами, из их числа я выделил села Араповку, Двуречную и Ново-млинск. В Двуречной была большая красивая каменная церковь Успения Пресвятой Богородицы, она могла привлечь Мечниковых красотой обряда. Церковь Ахтырской Божьей Матери в Араповке была самая близкая к имению Ильи Ивановича Мечникова. А Покровская церковь в Ново-млинске хоть и была деревянной, но располагалась в имении Мечниковых. Первую церковь в Ново-млинске строил еще Георгий Степанович Великий Спатарь (иначе Мечник, т.е. человек который держит меч рядом со своим господином во время торжественных церемоний), переселившийся вместе с волошским князем Кантемиром в 1712 году. Указом Петра Великого от 9 июня 1712 г. и грамотами от 11 и 30 октября 1718 г. селение Ново-млинск (Переволочная) было отдано Г.С. Мечнику в вечное владение. Вторую церковь, разрушенную после революции, строил его внук, прадед И.И. Мечникова – корнет Илья Иванович в 1780 году. Рядом с ней, в фамильном склепе были похоронены все предки Мечниковых, и в ней как оказалось, практически все Мечниковы были крещены. Исключение составляют лишь те дети, которые рождались во время службы Мечниковых в Петербурге. Илья Ильич Мечников, исходя из его метрической записи, родился 3 мая (по старому стилю) 1845 года в деревне Ивановка, а крещен 13 мая того же года в Ново-млинской Покровской церкви. С этого момента я стал более внимателен к Ивановке и сохранившемуся в ней зданию. 

            То, что И.И. Мечников родился в Ивановке можно объяснить по-разному, например тем, что Ивановка была ближе к Купянску и Двуречной, где имелись врачи. Да и просто Мечниковы могли постоянно проживать в Ивановке. Исходя из описания, там было вполне приличное имение: господский деревянный дом на каменном фундаменте, два флигеля, конюшня с манежем, заводы лошадей, рогатого скота, овец, огромный фруктовый сад, два пруда. Если посмотреть на план имения, то сохранившийся дом стоит как раз на месте имения Мечниковых. И даже если это не господский дом, или его остатки, то это безусловно флигель из их имения. Это были первые результаты архивных исследований.

            Следующей задачей было изучить имеющиеся в архиве документы по истории Двуречанского района. Методично просматривая описи фондов губернатора (ф.3), губернского правления (ф.4), Купянского духовного правления (ф.574), Купянского уездного суда (ф.288) я составлял реестр дел касающихся Двуречанского района. В дальнейшем к работе подключился наш сотрудник Алексей Журба, который провел работу по сбору материалов в библиотеке Короленко. Были также изучены статьи и материалы, размещенные в интернете. 

            Одним из самых важных найденных в архиве материалов я считал информацию об Артемьевых. Оказалось, что в 1820 году, посредством графа Аракчеева поручику Семену Петровичу Артемьеву были подарены земли, расположенные по дороге из Купянска в Двуречную, вдоль ручья Гапоновского. На геометрическом  плане его имения расположена деревня Семеновка (она же Артемовка), ничего в ней не должно быть примечательного, однако на плане был обозначен господский дом со службами и парк с указанными на нем дорожками и аллеями. Выделив достаточно точные ориентиры на плане, я пытался найти на современных картах это село, однако ничего подобного на них обнаружить не смог. Из других источников об Артемовке узнал, что здесь в 1828 году проживали 42 мужские души подданные Артемьевых, а в селе Васильевка Купянского района мне попалось здание постройки 1905-06 гг. из кирпича сделанного в Артемовке. В этой же деревне проживал в 1832-37 годах подполковник Семен Иванович Мерескул, кавалер ордена «Св. Анны» III степени. 

            Пока мы собирали материалы, Ольга Евгеньевна Добровольская искала возможность для использования собранных сведений. И вскоре я познакомился с Геннадием Леонидовичем Кофманом – директором кинокомпании «Магика-фильм». Именно интерес этой кинокомпании в плане возможного создания документального фильма о роде Мечниковых, повлек за собой более глубокое изучения рода Мечниковых. Мы составили запросы в архивы и библиотеки России, составили план поездок в города связанные с Мечниковыми и было решено организовать небольшую экспедицию в Двуречанский район на несколько дней, чтобы полнее изучить населенные пункты, где были имения Мечниковых. К тому же во время сбора сведений о Двуречанском районе появилось несколько интересных фактов по истории других населенных пунктов и мне очень хотелось побывать в них. 

            Было решено поехать в Двуречанский район после проведения презентации «Харьковского исторического альманаха. Осень 2002», которая проходила 2 октября 2002 в актовом зале Харьковского художественного музея. Двуречанский отдел культуры и управление культуры Харьковской области отнеслись к нашему предложению благожелательно. Мне хотелось посетить имения Мечниковых в нынешних селах Жовтневое, Ново-егоровка, Ивановка, Мечниково. Если позволили бы дороги то и села Луганской области Ильинку и Араповку, также связанные с Мечниковыми. Побывать и побеседовать с местными жителями сел Тополи и Каменка. Встретится с некоторыми представителями фамилий в Двуречной. Если бы оставалось еще время, я с удовольствием посетил бы и заброшенную усадьбу Артемьевых. Предстояло также подготовиться к возможному приезду съемочной группы «Магика-фильм», т.е. узнать фамилии и адреса старожилов, чтобы записать их рассказ о Мечниковых, в данном вопросе я рассчитывал на В.Н. Строева. Кроме этого О.Е. Добровольская попросила заехать в Николаевку, и посмотреть в каком состоянии находится церковь в этом селе, так как она значится памятником архитектуры деревянного зодчества. К этому времени все обнаруженные материалы по Двуречанскому району были мной изучены, и я горел желанием провести исследовательскую работу в селах, общаясь с местными жителями, на основе именно документов архива. Больше всего мне было интересно, что будут рассказывать местные жители, если им задавать непосредственные вопросы о том, или ином событии, или фамилии. До сих пор я имел печальный опыт по истории Первомайского района, когда по рассказам «очевидцев» пытался найти подтверждение их рассказов в архиве. Не более 20 % подобной информации все же подтвердилось, но я все-таки сожалел, что потерял достаточно много времени на бесплодные поиски. В Двуречной все было наоборот. 

            10 октября 2002 года в Двуречную вместе со мной приехали учредитель музея Владимир Петрович Титарь и будущий наш сотрудник Алексей Журба. Этот день, как и все дни проведенные нами в Двуречанском районе был пасмурным и только изредка выглядывало солнце, словно дразнило нас. Как и прежде я выбрал автобус до Купянска на 8-10 утра. В Купянске мы пересели на местный рейс до Двуречной. Из Харькова есть и прямой рейс на Двуречную, который выходит после 9 утра, однако надо сказать, что этот автобус до Двуречной иногда не доезжает, проще говоря, ломается. Мне уже неоднократно приходилось видеть стоящий у обочины дороги автобус до Двуречной. 

            Приехав в Двуречную после 12 часов, мы старались убедить гостеприимных хозяев, что и сегодня мы смогли бы выехать в ближайшие населенные пункты. Однако нас накормили, отвели в наши апартаменты, располагающиеся в местной школе-интернате, и только в 15 часов мы вместе с Л.Н. Ковтун выехали на уже хорошо известном нам «Уазике» Двуречанского отдела культуры в село Жовтневое. Я все еще надеялся увидеть сохранившиеся здания из бывшего имения Мечниковых. Председатель сельского совета Владимир Николаевич Курбатов втиснулся в «Уазик» уже в Жовтневом. Хотя он был местный, однако, фамилий владельцев села, он назвать не смог, впрочем, и остальные местные жители вспомнить их не могли. Зато председатель нам показал, где же эта усадьба располагалась. Дорога шла через все село вдоль, когда-то полноводной речки Колодной, только в одном месте мы переехали приличных размеров пруд, и через четыре километра мы оказались на окраине села. Впереди виднелось множество рытвин и холмиков, это все что осталось от усадьбы, вокруг валялось большое количество мелкого битого кирпича. Вдали, через линию железной дороги и реку Оскол виднелся Ново-млинск, слева и справа начинались небольшие сосновые леса. Почему-то я захотел зайти в крайнюю хату Жовтневого. В бывшем сарае, или амбаре (возможно даже оставшемся от усадьбы), разделенном на две половины непонятного строения печкой, с прогнившим потолком, в ужасной грязи жила старушка с сыном. Она плохо слышала и плохо понимала, о чем я спрашиваю, да и мне хотелось уйти скорее из этого дома, так что я даже не записал, как ее зовут. 

Пока я пребывал в «гостях» председатель с/с повел остальных к дому на ул. Лесную, где жила ранее старожилка этих мест, она недавно умерла, но по соседству с ней жила еще одна старушка с которой они дружили. Елизавета Сергеевна Ковалева (в девичестве Чиркина, 1926 г.р.) рассказывала нам о том, что здесь жил пан Виноградов, поэтому село так и назвали, что на другой стороне речки Колодной была роща и сад и по аллее часто гуляла пани, а в лесу захоронен лесничий Егор, который служил у этих помещиков. Показывала она нам, где якобы стоял дом управляющего, кирпичный забор, вдоль которого росли розы и плодовые деревья, где располагалась пасека с ульями, сделанными из мела и т.д. В рассказе о помещиках упомянула и об умершей уже подруге, которая работала у помещика дояркой и на праздники получала подарки от госпожи. Даже если этот рассказ и правдив, то он относится ко времени, когда Виноградным владели Задонские. Гораздо достовернее был ее рассказ о своей семье, которая в 1930-е годы проживала в селе Пески, и состояла из более 30 человек. Она даже вынесла нам фотографию своего отца, которую мы и перефотографировали, а вот фотографию деда, награжденного крестом в первую мировую войну, она выносить отказалась, сославшись на то, что ее долго искать. Мои ожидания по поводу Жовтневого не оправдались, более того нам нужно было быстрее покинуть это село, так как небо нам готовило дождь, а дорога была проходимой в Жовтневом только в сухую погоду. У здания с/с мы высадили председателя В.Н. Курбатова, который всю дорогу рассказывал нам о том, что самому приходилось слышать от своих предков, что однако мало соответствовало цели наших исследований. Единственное, что меня заинтересовало так это рассказ о хуторе Швейцария, однако он имел очень много явных домыслов, а позже в Двуречной я услышал дополнение, что в этом хуторе, в меловых горах жили остатки племени мусульман, разбитых слободскими козаками. И поэтому, говорят местные жители там, до сих пор живут люди по фамилиям ближе к мусульманам – Курбатовы, Курбаны и т.д. Мне же было известно, что в этом хуторе было имение дочери Георгия Ильича Мечникова – Варвары, вышедшей замуж за штабс-ротмистра Пузанова.

В этот же день, мы решили выполнить задание О.Е. Добровольской и осмотреть деревянную церковь в селе Николаевка. К сожалению, мы увидели церковь, обложенную белым, силикатным кирпичом. Ее колокольня и купол мало походили на те, что обычно строили в конце XIX века, так как Георгиевская церковь в Николаевке была построена в 1882-1883 годах. В 1920-е колокольню и купол разобрали, перестроив ее в клуб. В 1990 году руководитель местного колхоза Николай Митрофанович Калмыков решил построить рядом здание клуба, а церковь восстановить. С того времени сменилось восемь приходских священников, последний, отец Дмитрий совсем молодой (24 года), но очень старательный служит уже 3 месяца. Приход церкви очень мал, только на Рождество, водосвятие, пасху и храмовый праздник Георгия Победоносца приходит до 100 человек, а в остальные дни на службе 4-5, зимой и вовсе 1-2. В тоже время батюшка живет без всяких условий на краю деревни, с маленьким ребеночком, долго ли останется здесь, никто не знает. Все это нам рассказала церковный староста, на мое удивление женщина – Александра Ивановна Козаченко. Главная беда храма, по ее словам, что в нем нет отопления. А меня жутко волновал вопрос, какой это архитектор, поставил под охрану эту церковь, как памятник деревянного зодчества? Удивительно и другое, что в ГАХО имеется подлинный проект этого храма, можно было восстановить и купол, и колокольню в первозданном виде. Подлинный ее вид можно увидеть в кабинете у директора архива Виктории Викторовны Резниковой. Уже несколько лет она мечтает выпускать сборные модели храмов Слобожанщины, и одну из будущих моделей в качестве образца ей собрал по проекту церкви знакомый проектировщик. Красоты макет получился необыкновенной и всегда в первую очередь привлекает мой взгляд.

Зашли мы и в Николаевский ДК. В холле местный предприниматель устроил небольшой магазинчик набитый всяческими товарами, от этого изобилия и от сырости (в ДК нет отопления) стоит затхлый запах. Продавец Светлана под нашим напором рассказала, что в селе все живут только за счет своего домашнего хозяйства, держат коров, свиней, сдают молоко. Колхоз – банкрот. В ДК собрания, да дискотека с плохой аппаратурой, недостаток которой очевидно восполняется обилием спиртного и количеством сломанной обстановки. Глядя на продавца, мне стало и самому грустно, какой вырастет в Николаевке молодежь? А потом грусть сменилась страхом, ведь таких сел сотни и тысячи по всей Украине. Удивляет и отсутствие прихожан в церкви, а ведь сегодня далеко не в каждом селе есть свой храм, но если он уже стоит, а тем более древний, то люди к нему относятся как к местной святыне. Возможно, что этому виной большое количество сменившихся священников, не желающих служить на «краю земли» и соответственно не сумевших объединить жителей села под крышей храма. Не мешало бы и духовенству изучать глубже традиции и церковную историю Слобожанщины. 

Кстати в Николаевке жил после отставки (1830 г.) подполковник Михаил Васильевич Греков, в 1813 году за участие в Кахетинской экспедиции, он получил в чине прапорщика Ширванского пехотного полка орден «Св. Анны» III степени, а в1819 годах за сражения против горцев ордена «Св. Анны» III степени и «Св. Владимира» IV степени.

Под медленный моросящий дождик мы вернулись в Двуречную, где нас ожидал ужин и теплая беседа. Интернат встретил нас гулом и оживленным движением школьников. Мы приготовили постели, выпили чаю, обсудили наши впечатления от увиденного и улеглись спать. Заснуть, однако, было очень тяжело. Сетка кровати прогибалась, мои компаньоны усиленно храпели, в интернате без перерыва стукали входные двери, визжали девчонки, топали десятки ног над головой, а когда все стихло, то на смену им пришли две мыши. Одну я выгнал из сумки с продуктами, а потом сумку пришлось поднять на шкаф. Вторая мышь  оказалась задавленной банками консервов и была обнаружена в день отъезда бездыханной. Позже в своем отчете за этот день Алексей напишет: «Кровати неудобные, мыши наглые». 

11 октября мы утром, как истинные консерваторы завтракали овсянкой, удивлению нашему не было предела, когда и наши «волшебницы» из отдела культуры приготовили ее же, очевидно услышав, что мы любим овсянку. После второго завтрака выехали в село Тополи, которое располагается на самой границе Украины и России. Еще два года назад Тополи заинтересовали меня в том плане, что здесь с 1730 года были поселены великорусские однодворцы и у них с черкасским населением Тополей происходили регулярные споры. С другой стороны село это имеет давнюю и богатую историю, является, несомненно, старше по возрасту, чем сама слобода Двуречная. Известность Тополей еще состоит и в том, что именно здесь, через Оскол в давние года могла переправиться не просто воинское подразделение, но даже и целое войско. Естественно, что Московское государство пожелало основать здесь сторожу, а с 1650 года Тополи известны как городок Московской военной линии. Точной даты расселения отсюда русских казаков неизвестно, но в конце XVII века здесь проживают малороссы, в 1730 году русские однодворцы составляют треть населения Тополей. Однодворцы неоднократно переселялись, прежде всего, после ликвидации Екатеринославского казачьего войска в 1798 году на Кавказскую линию, а значительное последнее переселение произошло в 1827 году в Ставропольский уезд (112 мужского пола душ). 

В XIX веке Тополи представляли собой 24 хутора разбросанных вдоль Оскола по обоим его берегам, а земельный надел представлял собой 8500 десятин земли. Однако земли в основном были неудобные для хлебопашества, много было заливных лугов, а также пойменных земель. Этим объясняется, что местное население здесь выращивало хлеб только для своего домашнего обихода и на семена, даже для винокурения хлеб покупали на ярмарках. Произведенное горячее вино продавали в трех шинках Тополей и в соседние слободы. Тополи в начале XIX века стали центром ремесел Купянского уезда, здесь изготавливали обувь, пряли лен, ткали холсты и сукна, изготовляли деготь, мыло, свечи,  все это обуславливалось тем, что как женское, так и мужское население не было занято в постоянных полевых работах. Главной статьей дохода кроме ремесел и винокурения было скотоводство, отмечалось, что в Тополях лучшие сенокосы, чем где бы то ни было. В поймах также в большом количестве выращивались овощи для продажи на базарах и ярмарках. То, что люди здесь жили не бедные, подтверждает и факт постройки и содержания за деньги общества училища для детей еще в 1819 году. Вот почему я так «рвался» побывать в Тополях, больше всего мне хотелось узнать, русские ли сейчас живут в нем люди, или украинцы и сохранились ли сведения о промыслах  в памяти нынешних жителей. 

Еще спускаясь с горы к Тополям можно увидеть насколько старое это село, дух старины парит буквально во всем. Мы подъезжаем к зданию школы, это маленький каменный домишко, в коридоре которого чего только нет, и уголь для отопления, и тыквы, и веники. Классы малюсенькие, а в одном из них ведет урок огромная женщина -  директор Ольга Яковлевна Лубянко. 25 лет она работает в этой школе, правда первоначально школа располагалась в госпитале построенном в 1914 году. Местные жители помнят, что в его дворе было похоронено много солдат, умерших от ран. Здание госпиталя никем сегодня не занято, а выглядит довольно внушительно. В конце 1980-х начали строить новое здание школы, да недостроили. Мне хотелось пройти по селу, побеседовать с местными жителями, за помощью обратились к директору школы, она была очень довольна предложением, кинулась зычным голосом раздавать указания по школе. Мы стоим у школьного крыльца, подходят местные жители и рассказывают о некоторых землевладельцах, которых помнят по рассказам бабушек и дедушек. Компания наша разношерстная, здесь и бодрые еще старики, и пожилые мужчины и молодая симпатичная учительница по фамилии Водолагина. Все это русские люди и сама школа также обучает детей на русском языке. Очень насмешили меня наши собеседники заявив, что здесь переправлялся через Оскол с войском Александр Невский, поэтому и церковь в селе называлась в честь него. Однако еще ранее я знал, что со второй половины XVII века здесь были Покровская и Архангело-Михайловская церкви, а Александро-Невская была построена только в 1849 году.

Примечательно, что из всех реально расположенных в округе имений землевладельцев старожилы помнят только имение Глотова. Но Глотов был все лишь разбогатевшим крестьянином, в то же время здесь были усадьбы штабс-капитана Цурикова, губернской секретарши Рагинской, учителя Шкорбатова. Среди незнакомых мне имен было названо имение Чернецких, которое располагалось на окраине Тополей, в ней сохранилась криница, столбы водяной мельницы и древняя сосна. Мне конечно хотелось побывать и в остатках этих усадеб, оказалось, что проехать после дождя на нашем «Уазике» будет нельзя, так не работает передний мост, а дороги после ночного дождя для обычной машины не проходимы. Что же надеюсь еще вернуться в это село и посмотреть, что же реально осталось от этих имений. 

Наш гид О.Я. Лубянко готова ехать, однако мы напрасно взяли ее с собой, «Уазик» просто разрывался от ее голоса. Немного проехав в сторону границы с Россией, мы остановились по ее указанию, якобы для разговора с женщиной, которая все знает. Живенькая старушка, шедшая в магазин за хлебом принялась рассказывать о всем, только не конкретно о промыслах, после двух моих вопросов она сказала, что и вовсе она приезжая в этом селе и я настоял, чтобы мы поехали к самому крайнему от границы дома. Здесь мы вышли и подошли к границе в плотную, за неглубоким рвом, тянувшимся поперек дороги была Россия и село Тополи Пригородные. Неожиданно из за спины выехал на велосипеде мужчина и поехал в Россию, в магазин, мы удивились, оказалось, что здесь пограничники редкие гости. Постоянными «нарушителями» границы являются российские дети, которые учатся в топольской школе. На вопрос чем отличается жизнь в Тополях Пригородных нам сказали, что там в два раза больше зарплата и пенсия, дешевле продукты и отапливается клуб. 

О.Я. Лубянко продолжала терроризировать рассказами и нас и Л.Н. Ковтун и я предложил разделиться на три группы, Алексея и я пойдем отдельно, а женщины с В.П. Титарем. Однако не успел я зайти в первый дом и начать беседу с очаровательным мужичком, как в дом просто влетела ракетой Ольга Яковлевна, мне с трудом удалось уговорить ее оставить меня наедине с хозяином. Александр Николаевич Попов только что собрал несколько ведер лисичек и занимался подготовкой их к сушке. С первых же слов он поразил меня тонким юмором и хорошей осведомленностью. На первый же вопрос о сапожниках села Тополи он ответил, что сам не занимался изготовлением обуви, но его дядя и отец его жены и ее брат только этим и жили. В коридор выглянула Клавдия Григорьевна – супруга моего собеседника, узнав в чем дело пригласила в горницу, и присев рассказывала мне о своем отце Григории Васильевиче Арепьеве и брате Иване и вообще о сапожниках. Отец ее был замечательным человеком, но по трагической случайности не прожил долго, его убили коровы. К сожалению образцов обуви у них в доме не сохранилось. Выяснилось, что сапожное ремесло пришло в Тополи из слободы Уразово (Россия) вместе с родом Шавроновых. Первоначально они занимались только продажей обуви в Харьковской губернии, а позже с приданным за одной из дочерей, вышедшей замуж за Попова, в Тополях была заведена мастерская Поповых. В Тополях много Поповых и все предки того самого первого основателя сапожного ремесла в Купянском уезде, отсюда же Поповы и Шавроновы распространили сапожный промысел и в соседнюю слободу Камянку. Еще К.Г. Попова рассказала о своей матери Марии Александровне, которая пряла лен и ткала холсты. Она прошла в соседнюю комнату, очень ухоженную и чистую, в ней на переднем плане стоял на деревянных колесах девичий сундук ее матери. Она открыла его и в руках стали появляться один за другим старинные полотна, расшитые узорами, здесь были и дежницы и скатерки и полотенца, один другого привлекательнее. А.Н. Попов все сокрушался, что нет молодушек теперь в Тополях, обещал поехать в Уразово, там по его словам очень много молоденьких лет под 90 девушек. Я сфотографировал и эту замечательную семью и фотографии на стенах, и сундук и полотенца, а на прощание получил в подарок две скатерки и вязанку лисичек (только недавно использовал их на приготовление щей). 

Все другие наши собеседники только подтверждали уже прозвучавшую историю о сапожниках вышедших из Уразово. Василий Иванович Шепилов (1929 г.р.) говоря о сапожниках, рассказал, что уже в конце 1960-х годов они в основном только ремонтировали обувь. Ткачество продержалось только до 1950-х годов, но даже сегодня во многих домах с. Тополи сохранились ткацкие станки, прялки, много полотен и вышивки. Вот Вера Прокофьевна Токарева (1924 г.р.) по части вышивки большая мастерица, а училась вышивке у своей матери Ульяны Тимофеевны Шепиловой (1886 г.р.). Но еще большее удивление у меня вызвало то, что она еще недавно изготавливала восковые свечи, этому ее научила родная сестра Мария, уже умершая. Она достала сверток пожелтевшей бумаги, в котором она хранила свечи, припасенные для обряда захоронения. У.Т. Токарева даже подарила нам две свечи, больше сказала не может, так как воска сейчас не достать, да и руки уже не те, что раньше. Женщина она оказалась нрава сурового, и как мы не уговаривали ее подарить нам и образец вышивки, она нам отказала. Хорошо еще, что она согласилась сфотографироваться для истории. 

Среди жителей села имелся таинственный краевед, который всю жизнь собирал материалы по истории Тополей. Договориться с ним о беседе вызвалась все та же директор школы, она привела нас к его дому и зашла во двор сама. Однако старичок не пожелал  с нами беседовать, сославшись на то, что стал стар, и уже ничего не помнит. А О.Я. Лубянко сказала нам, что он еще ни с кем не поделился своими материалами в течение всего времени знакомства с ним. 

Как ни жаль было расставаться с Тополями, все же мы выехали обратно в Двуречную. По пути мы остановились в Каменке – бывшем волостном центре Купянского уезда. Слобода Камянка расположена на правом берегу р. Оскола, на старинной дороге из Купянска в Валуйки. Первые упоминания о ней содержаться не только в указе 1708 г. в числе городов и городков Слободской Украины, но еще в Царской грамоте 1685 г., данной Изюмскому полковнику. Две пушки стояли здесь над утесом Оскола до 1837 года. Очевидно, что первая церковь в Каменке была построена в середине XVII в. Так, в 1712 г. “городка Камянки Николаевской церкви Священник Лука и прихожане писали: наша Николаевская церковь построена в давних годах, а ныне, обветшала и огнила”, почему просили архипастырского благословения на построение нового храма. Предпоследняя Николаевская церковь была построена за средства прихожан в 1779 году. Она была деревянной на каменном фундаменте. Ее трижды перестраивали и ремонтировали (в 1815, 1840 и 1854 году).  Все же в 1871 году назрела необходимость ее глобальной перестройки. Было решено под церковь возвести новый кирпичный фундамент, заменить прогнившее дерево, а саму церковь и колокольню существенно расширить. Проект перестройки был утвержден 8 августа 1871, непосредственно руководил перестройкой церкви губернский архитектор Данилов, а подрядчиком работ выступил казенный крестьянин Илья Шаповалов. Однако к строительству смогли приступить только в 1878 году, так как прихожане были стеснены в средствах.

В середине XVIII столетия служил в Николаевской церкви слободы Каменки достойный благодарной памяти протоиерей Трофим Григоревский, его имя было вырезано на колоколе, приобретенном им в 1764 г. весом 31 пудов и 32 фунтов. В 1777 г. Григоревский подарил церкви старинное Евангелие с огромного размера формата листа, весом в полтора пуда. Не менее знаменитым был и преемник Григоревского — протоиерей Иоанн Острогорский, он многие годы был благочинным над двумя сопредельными уездами — Купянским и Волчанским, и долгое время память о нем сохранялась в народе.

В 1784 году в Каменке проживало 2615 человек, третья часть которых была подданными черкасами, остальные войсковыми обывателями. В их владении находилось 4448 десятин пашни, 7639 десятин сенокоса и 917 десятин леса. Войсковые обыватели проживали помимо самой Каменки в хуторах Конопляновка, Николаевка, Колодный, Колошмавый, Орловка, Ольховатый, Лиман и Лихолюбовка, а подданные черкасы разных помещиков в хуторах Петровский, Павловский, Криничный, Лиман, Могиловка. Население в основном занималось хлебопашеством, скотоводством и мелкой торговлей. Как и в Тополях, большое количество сенокосов позволяло содержать больше скота, чем в других казенных селениях губернии. Пахотные земли были менее плодородны, и на них лучше всего произрастала озимая рожь и яровая пшеница. Это позволяло выращивать хлеб только для собственного обихода и для посева в следующем году. В череде неурожайных лет, несмотря на наличие хлебного запасного магазина, такие села как Каменка наиболее пострадали, здесь от скорбута (цинги) в 1849 году умерло 95 человек. Торговля в основном велась горячим вином, овощами, скотом, сеном. Первоначально в Каменке была одна ярмарка, которая начиналась 3 декабря и продолжалась три дня, но во второй половине XIX в. уже было пять ярмарок по три дня каждая (начинались: 17 марта, 24 июня, 6 августа, 6 декабря, 1 марта). Это было связано с тем, что Каменка стала одним из крупнейших волостных центров Купянского уезда. 

В начале XX в. в Каменскую волость входило 34 поселения, в которых было 2315 дворов и 18 950 человек населения. Во время нашего пребывания в Каменке даже при беглом осмотре оказалось, что здесь сохранилось несколько приличных зданий конца XIX начала XX в. Прежде всего это типовое здание волостного центра и земская больница, но на сегодняшний день, они уже никем не заняты, а следовательно обречены на уничтожение. Наше внимание привлекли и несколько других домов расположенных по улице Центральной. Один из них по архитектуре самого здания и формам окон был похож на двухэтажный особняк из Двуречной. Мое внимание привлекла и ныне заброшенная усадьба по той же Центральной улице с № 20. В прошлом это было большое подворье, с деревянным на каменном фундаменте домом, обмазанным глиной. И высота стен, и большая галерея, наличие внушительных по размеру дворовых построек, среди которых бросался в глаза каретный сарай. Я обошел несколько раз вокруг этого дома, к моему сожалению, он оказался на замке и я рискнул зайти в дом на противоположной стороне улицы. Яростно лаяла маленькая собачонка, а хозяева все не выходили. Из дома все же вышла бабушка и на мой вопрос о доме с № 20, она сказала, что в нем, сколько она помнит себя жили Поповы, очень богатая по меркам Каменки семья. На этом подворье кроме дома у них была лавка, а в 1930-е годы мужчины работали в лесничестве, а женщин она не помнит. Последняя хозяйка дома проживает сейчас в Полтавской области, хотела продать дом, да никто не покупает, так и уехала. Пока ее нет, сосед-механизатор заставил все подворье тяжелой сельскохозяйственной  техникой. 

Моя собеседница Любовь Ивановна Булахова (1917 г.р.) пригласила меня в дом, предложила чаю, но я отказался. Беседа с ней протекала довольно просто, словно мы были знакомы давно. Немного поговорили об ее отце, который был кузнецом, о братьях Феде, Тимоше и Мише, погибших в Великую Отечественную войну. Сама она проработала в Каменке акушеркой, а муж механизатором, с тех пор как он умер она живет с сестрой. Перефотографировав изображение ее отца, сделал фотоснимок и Любови Ивановны, стоящей на пороге дома. Пока я настраивал свой «Зенит», я уловил в ее глазах, облике, походке какую-то безучастность к окружающему. 

Я вышел со двора Л.И. Булаховой и еще раз обошел дом Поповых, просто я вспомнил, что в Каменке в XIX в. жили два отставных офицера (майор и подполковник) – героев войны на Кавказе, по фамилии Юдин и Попов. Призванные еще в молодости в рекруты из казенных крестьян, они верой и правдой служили отечеству, в отставку вышли потомственными дворянами, кавалерами нескольких орденов. Усадьба Поповых больше похожа на усадьбу мелкопоместного помещика, чем на усадьбу крестьянскую и я рискнул предположить, что это дом Ивана Петровича Попова. 

И.П. Попов отправился в рекруты из Каменки в 1796 году, о дальнейшем прохождении его службы известно только, что в 1835 году он вышел в отставку в звании подполковника. Все время службы он провел на Кавказе, неоднократно отличился в боях с горцами и был награжден несколькими медалями, орденами «Св. Анны» II и III степени и « Св. Владимира» IV степени. 

О другом жителе Каменки известно несколько больше. Трофим Юдович Юдин также был призван в рекруты в 1784 г. В 1804 году в чине унтер-офицера его наградили знаком отличия ордена «Св. Анны», а уже в 1810 году он уже в чине штабс-капитана награжден орденом «Св. Анны» III степени за разбитие лезгин при реке Лазане. В 1812 году капитан Юдин награждается орденом «Св. Георгия» IV степени за отличие в Кахетинской экспедиции. А через год за боевые действия на Кавказском хребте он награжден орденом «Св. Владимира» IV степени. С 1837 года Т.Ю. Юдин в отставке и проживал в родной Каменке. О том остались ли его потомки жить в Каменке сегодня, нам еще предстоит узнать.

Из других ведений об этом селе мне хотелось бы упомянуть погибших в русско-турецкой войне 1877-78 гг. уроженцев Каменки призванных из запаса. Корней Афанасьевич Орлов, Иуда Герасимович Нестеренко и Денис Петрович Беляев служили рядовыми в 74 пехотном Ставропольском полку, а Иван Матвеевич Юрьев (бомбардир) и Тимофей Иванович Якунин (канонир) служили в 3 артиллерийской роте Александропольской крепости. У всех погибших остались в Каменке жены и дети, но каждой семье была оказана помощь и предоставлена пенсия от правительства. Вообще же мне хотелось обратить внимание, что мы очень трепетно относимся к погибшим в ВОВ, и даже помним некоторые имена погибших в гражданской войне, особенно воевавших на стороне Красной армии. Однако о погибших односельчанах бывших на стороне Белой армии пока еще мало известно, но разве они виноваты в начале гражданской войны? Тем более ничего не помнят люди о погибших в первую мировую войну, в многочисленные русско-турецкие войны, погибших во время усмирения Кавказа, Отечественной войны 1812 года и т.д. Но частично по любому селу Харьковщины такие сведения можно установить. Подобные исследования сегодня только добавят глубины в ощущении богатого исторического прошлого нашего региона.

Следующий день 12 октября мы посвятили имениям Мечникова. Однако утро для нас началось, то ли с сауны, то ли с бани, даже не знаю как ее называть, к тому же она была замаскирована под лесопилку. Банщик увидев, что мы через час были готовы уезжать, очень удивился и сказал, что мы вовсе не из Харькова. Вот когда приходят мыться люди их Харькова, то они сидят целую ночь с девушками, пьют водку и т.д. В отличие от банщика, мы были в более хорошем настроении, и после завтрака выехали в село Ивановку, где главной целью было более тщательно осмотреть дом, на месте где стояла усадьба. 

У дома стояли пьяные мужчина и женщина, на вопрос где сейчас хозяева, они отправили нас в само село. Л.Н. Ковтун поехала с водителем их искать, но местные жители сказали ей, что эти двое и были жильцами дома, самовольно захватившими его. Вечером у них постоянные пьянки, к тому же женщина избила своего сожителя, и видимо у них не было настроения общаться с нами. Пока все это выяснялось, мы обмеряли дом рулеткой, осматривали его снаружи. В фундаменте, мы увидели торчащий металлический кол, как объяснили нам позднее, это был «репер» – ориентир для артиллеристов, оставшийся очевидно со времен ВОВ. За домом паслись несколько коз, и одна из них бросалась, оторвалась от веревки, путалась у нас под ногами, особенно понравился ей В.П. Титарь, так, что ее с трудом привязали вновь. Приезжает Л.И. Ковтун, говорит «хозяева» были у нас под носом, а теперь они пасут скот и очевидно наблюдают за нами издалека. Все же мы рискнули зайти в дом без них. Вонь стояла жуткая, вокруг грязь и мусор, маленькая собачонка, жутко грязная и худая привязана веревкой к столу, вся трясется и скулит. Отмечаю про себя, что потолки достаточно высокие, не для крестьянского дома, а межкомнатные двери двойные, с широкими проемами. В угловой комнате на стене видны остатки камина, который обогревал сразу две комнаты. Три комнаты из четырех довольно больших размеров, и только одна комната маленькая. Раньше в каждой комнате было по два-три окна, но в настоящее время большинство из них заложены кирпичом. Ивановку покидаем без настроения, только одна мысль и присутствует в голове, что дом, если он и построен Мечниковыми и находился в их усадьбе с такими «хозяевами» долго не продержится, как они его еще не спалили, просто удивительно. Л.Н. Ковтун, сокрушается о том, что дом не взят под охрану, нет ни таблички, ни охранной зоны, хотя соответствующие распоряжения с/с были даны. Тоже мы наблюдали и в Мечниково, которое было следующим пунктом нашего посещения, ни таблички возле полуразрушенного дома, все обросло сорняками. В самом селе мы пробыли не долго, узнав о дороге на село Ильинку (Троицкий р-н Луганской области) сразу же выехали туда. 

В Троицком р-не меня интересовало не только Ильинка, которая была раньше хутором, но и крупное село Араповка. Сама Араповка принадлежала дворянам Клепацким, но в ее окрестностях находился хутор Дариендорф, принадлежащий девице Дарье Ильиничне Мечниковой, младшей дочери корнета Ильи Ивановича Мечникова. К сожалению, до Араповки мы не доехали, и искать это имение предстоит нам в будущем. Оно приносило чистой прибыли не более 2000 рублей серебром, главным образом от скотоводства. По всей видимости, Д.И. Мечникова здесь жила постоянно в деревянном небольшом доме, окруженном службами. Земли здесь было около 1000 десятин, главным образом степные сенокосы. 

Дорога на Ильинку шла через огромную балку, которая служила своего рода границей областей, но мы немного раньше свернули вниз, а поднявшись, проехали вдоль поля на асфальтированную дорогу, которая нас вывела в неизвестный нам населенный пункт. У первого же дома мы остановились, и я вышел из автомобиля узнать, куда мы заехали. Оказалось это Глотовка, соседнее с Ильинкой село, только нам придется разворачиваться и ехать в обратную сторону. На всякий случай спросил владельцах этого села, на удивление пожилые муж с женой на перебой принялись рассказывать, что Глотовка принадлежала землевладельцам Хлапониным, показали мне где располагалась их усадьба, на которой сохранилась лишь часть сада. Поведали мне и о зарытых в саду сокровищах Хлопониных, которые после 1917 года сбежали заграницу. 

Позже в своей картотеке я обнаружил Старобельского 3 гильдии купца Спиридона Ивановича Хлапонина, который умер в 1852 году на 91 году жизни, и его двух сыновей Романа и Ивана, у обоих были большие семьи. Возможно, они имели отношение к тем владельцам Глотовки. К моему сожалению геометрического плана Глотовки не оказалось, возможно, село имело другое название. Исходя из геометрических планов, я бы предположил, что это село называлось ранее Серафимовка, и принадлежало до 1860-х годов Гесс де-Кальве. Нынешняя Глотовка находится в полосе имения Г.С. Мечника подаренного Петром Великим в 1712 г. Серафимовка была хутором, принадлежавшим средней дочери корнета Ильи Ивановича Мечникова – Серафиме. Она вышла замуж за надворного советника Густава Густавича Гесс де-Кальве, товарища своих братьев Ивана, Георгия и Евграфа, известного им по Луганскому литейному заводу. Уже сегодня я жалею, что мы не подъехали к месту, где стояла усадьба.

Из Глотовки мы поехали в Ильинку. Дорога в село была просто ужасной, сплошные ухабы и рытвины. Открывшийся перед нами вид ничего хорошего не предвещал, расположенное на холмах вокруг пруда и речки село было старым, убогим и вымирающим. Долгие годы хутор Ильинка, основанный как скотоводческий корнетом Ильей Ивановичем Мечниковым, находился в их владениях, но с 1862 года был отдан крестьянам на выкуп. В 1832 году в хуторе Ильинка проживал майор в отставке Илья Иванович Калмыков, возможно в качестве управляющего имением Мечниковых. Хотя вполне возможно, что он также родом из этих мест, так же из крестьян, как Попов и Юдин (сл. Каменка), только он получил чины и орден «Св. Анны» III степени в составе Чугуевского уланского полка.

 Сегодня никто в селе не помнит о прошлых владельцах села, все говорят, что они были вольные во веки веков. Один из жителей села Николай Иванович Ильин, разгружая с сыном багажник «шестерки» (до верху был набит грибами), рассказал, что село было основано его предками Ильиными, выходцами из Старого Оскола. Мы с ним долго не могли найти общий тон разговора и только под конец беседы, он вспомнил, что его отец рассказывал о небольшом хуторе рядом с Ильинкой, владельцем которого был генерал Штерич. Услышав знакомую фамилию, я ужасно обрадовался, ведь все это касалось имений Купянского уезда, на сегодняшний день плохо изученных. Н.И. Ильин говорил о том, что в этом хуторе у Штерича были плантации роз и других цветов, из лепестков которых, он делал экстракты и продавал их во Францию. В ноябре-декабре 1917 года Штерич был убит в своем доме, парфюмерный завод был разрушен в ту же ночь, и как рассказывали Н.И. Ильину его предки, очень долго по окрестным полям разносился аромат цветов. К сожалению, я до сих пор не нашел подтверждения этому рассказу, хотя о Штеричах у меня собрано много материалов. И все же, то место, которое касается аромата цветов из перевернутых экстрактовых котлов, вызывает у меня особое доверие, такое событие у народа запоминается на столетия. Вообще Ильинка меня поразила своей двуличностью, объединявшей старые разваливающиеся мазанки и кирпичные, современные дома, но стоящие в жуткой грязи. 

Узнав, что из Ильинки есть вполне накатанная дорога на Ново-егоровку Двуречанского района, мы решили не испытывать судьбу и не ехать в Араповку, так как надвигался дождь, а дороги из Луганской области в Харьковскую были только грунтовые. Вместо Араповки мы заехали к В.Н. Строеву, хотя первоначально предполагалось на 10 минут, но радушные хозяева уговорили нас остаться на чай. Во время чаепития В.Н. Строев поделился своими последними находками сталактитов на территории Двуречанского района и своими планами написать статью о Валуйском шляхе. Вспоминал о встрече с Шелестом, своем увольнении из райкома. У меня же был к нему вполне серьезный вопрос, не сохранилось ли изображения школы в Мечниково, где был музей. Ведь если оно полуразрушено, то по фотографии его можно было бы восстановить. В.Н. Строев подсказал нам, что фотографии школы (бывшего здания из усадьбы в Мечниковых) должны быть у директора этой школы Ольги Петровны Танцюры, которая и ныне живет в Мечниково. И опять пришлось пожалеть, что мы раньше не поинтересовались у В.Н. Строева о такой фотографии. Все же ехать снова в Мечниково мы не стали, а вернулись в Двуречную, где нас ждал в музее очень интересный собеседник.

Слобода Двуречная получила свое название оттого, что расположена между двумя реками - между Осколом и речкой Двуречной. С именем слободы она упоминается в Чугуевской переписке 1668 года и с именем города — в царских бумагах 1685 и 1708 годов. 

 В старое время Двуречанские жители, часто подвергались нападениям татар. 20 сентября 1668 г. Чугуевский воевода получил известие, что «пришли под Двуречную слободу два мурзы Крымской станицы с изменники Черкасы». По Чугуевской переписке 1678 г. опять видим татар вблизи Двуречной: «Июня 19 прибежал в Двуречную слободу с реки Оскала, с сенного перевоза, Печенежский сторож и сказал, что видел он воинских людей Татар, приезжали к реке, Осколу к Пещаному перелазу многие люди. Да того-ж числа видели Двуречанские жители Татар в двух местах, на р. Ольшанке, да на р. Колодезной многих же людей, от Валуйки в ближних местах». Известно также, что в августе 1698 г. Двуречная была сожжена татарами, и стада её были угнаны в Крым.

В переписи за 13 сентября 1712 года, составленной Чугуевским комендантом в связи с передачей имений генерал-майора Ф.Г. Шидловского переселенцам из Волохии (Кантемир, Мечниковы, Абазы, Булацели и др.) о Двуречной говорится: «в сельце Двуречном церковь деревянная во имя Рождества Богородицы; в той церкви церковная утварь, и книги, и ризы, и колокола, по сказке, того сельца жителей, все панское... В той церкви служащий поп Наум Демьянов сын; на его дворе, светлица, да две избы черных». Из этого документа следует, что речь идет о владельческой церкви Шидловского. По делам Консистории 1728 г. видно, что в Двуречной был храм в честь Успения Божьей Матери. В дальнейшем  документы рассказывают только об этом храме. Известна точная дата построения новой деревянной церкви – 1777 год, но уже в начале XIX века она описывается как ветхая, очевидно, что строилась эта церковь из старого материала, или с использованием материалов оставшихся от предыдущего храма. 6 сентября 1817 года епископ Павел утвердил фасад каменной Успенской церкви в слободе Двуречной. Попечителями строительства стали войсковые обыватели слободы Двуречной Григорий Липовой и Яков Чалый. 

В 1825 г. освящен был самим Преосвященным Павлом каменный храм в честь Успения Божьей Матери. Значительные суммы для строительства церкви выделили  протоиерей Стефан Писаревский, церковный староста дворянин Федор Иванович Зайцев и Купянский 3 гильдии купец, житель Двуречной, Иван Иванович Гонтарев. Старая же деревянная церковь оставалась стоять на прежнем месте. В 1835 году ее купил купец И.И. Гонтарев. По законам Российской империи он мог использовать ее только для строительства другого храма, или на дрова. И.И. Гонтарев планировал подарить ее для устройства новой деревянной церкви в г. Купянске, однако она была так ветха, что Консистория отказала Гонтареву в ее использовании. Позже ее хотел приобрести помещик Илья Иванович Мечников и поставить ее в селе Ивановка, это еще раз подтверждает факт, что отец микробиолога И.И. Мечникова жил постоянно в Ивановке, а не в Панасовке. Однако и ему в этом было отказано Консистории, на этот раз из-за малого числа прихожан, следовательно, не хватало бы средств для существования церковного причта. Таким образом, старая деревянная церковь слободы Двуречной была использована для обжига кирпича. 

Прихожане к новой каменной церкви относились очень трепетно, за короткое время покрыли ее железом, устроили каменную ограду. В 1842 году обновили живописью иконостас. Для причта, церковноприходской школы и стражей были устроены каменные дома. В 1904 году была выстроена новая каменная колокольня и пристроено западное крыло. Одним из самых известных церковных старост, сделавших много для храма в Двуречной был Купянский 2 гильдии купец, живущий в Двуречной Федор Яковлевич Чалый, который заступил на должность старосты в октябре 1865 года и в течение десятка лет занимался благоустройством церкви.

Если рассматривать Двуречную как поселение, то она долгое время представляла собой более 30 хуторов, разбросанных вдоль Оскола, Нижней и Верхней Двуречной. Так в 1780 году в числе войсковых обывателей Двуречной было 1371 мужчины и 1372 женщины. Кроме этого были в Двуречной и владельческие поселения титулярного советника Ивана Ивановича Кашинцева (владелец хутора Ивановского, ему же принадлежал деревянный дом в самой Двуречной), прапорщика Василия Ивановича Капустянского и квартирмейстера Ивана Андреевича Кувчинского. В.И. Капустянский и И.А. Кувчинский не жили в Двуречной и сдавали свои земли в аренду жителям Двуречной.

В том же 1780 году в Двуречной было восемь питейных шинковых домов, владельцами которых были двуречанские обыватели, а также восемь деревянных торговых лавок. В конце XVIII и начале XIX вв. здесь была только одна ярмарка в году – 15 августа (продолжалась 3 дня), на которую приезжали купцы из Изюма, Белгорода, Купянска и Валуек. Купцы и мещане торговали сукнами, шелковыми материями, ситцем, полуситцем, мелочными товарами, деревянной посудой. Из Купянского уезда жители привозили разные крестьянские изделия: телеги, колеса, ведра, решето, сита, горшки с соленой рыбой и икрой, деготь. Во второй половине XIX начале XX вв. в Двуречной стало пять: с 1-го января, с 15-го августа, с 1-го октября, в понедельник Пасхи и в день Сошествия св. Духа.

В Двуречной по силе малороссийских привилегий основным промыслом считали винокурение. Горячее вино продавали в своей слободе, по шинковым домам, а большей частью отвозили на продажу в другие слободы и по ярмаркам. Некоторые из жителей торговали дегтем, мылом, свечами, сапогами, съестными припасами и огородными овощами. Земли здесь в то время были очень бедны и для хлебопашества использовались мало, в основном для сенокошения и для выпаса скота. Женщины занимались домашним рукоделием: пряли лен, поскань, овечью шерсть, ткали холсты и сукна большей частью на продажу.

В начале XX века к слободе Двуречной по-прежнему относились несколько хуторов. Из них в Кутьковке, Плескачевке, Редкодубе, Васильцовке, Путниковом и Западном ранее жили казенные крестьяне, а в Новоселовке, Сагуновке, Лозовой и Ивановке крестьяне помещичьи. Хотя на плане генерального межевания с 1832 года Двуречная изображалась без этих хуторов. Среди других хуторов особенно меня привлекал хутор Сагуновка, принадлежавший ранее штабс-капитану Александру Адамовичу Иону. Он часто встречается в документах первой половины XIX века в связи со своим имением в слободе Двуречной. Еще в 1806 г. будучи подпоручиком, он был награжден орденом «Св. Анны» III степени в шпаге, за сражение против французов. А в 1825 году, уж находясь в отставке и чине штабс-капитана, был награжден орденом «Св. Анны» III степени за усердие по службе Купянского уездного предводителя дворянства и по устройству Харьковского кадетского корпуса. В 1868 году у его жены Н.Г. Ион в самой Двуречной было дворовое место.

Вот обо всех выше упомянутых людях мне и хотелось расспросить у жителей нынешней Двуречной. К сожалению, из нескольких однофамильцев упомянутых в документах жителей Двуречной на встречу в музей смог прийти только Николай Андреевич Плескач (1828 г.р.). На встрече присутствовала и директор музея Л.И. Пашко, девичья фамилия которой была Чалая. Я бы относился ко многим словам Н.А. Плескача с большим недоверием, если бы в разговоре не всплывали детали из документов архива, а Л.И. Пашко подтверждала иногда его сведения фотографиями из фондов музея. 

Наиболее интересный материал, несомненно, о Купянских купцах Чалых, которые имели в Двуречной дворовое место, когда-то, расположенное рядом с музеем. В архиве сохранился план этой усадьбы за 1868 год. Сын купчихи Марии Яковлевны Чалой – Иван Андреевич был офицером-артиллеристом на крейсере «Варяг», в музее имеется его фотография. После Октябрьской революции он перешел на сторону Красной армии, работал по партийной линии в г. Енакиево, был осужден в 1937 г. и отбывал заключение в Хабаровском крае на прииске «Туманный». Как позже вспоминал сам И.А. Чалый, на этом прииске с ним вместе отбывали заключение Литвинов и Рокосовский. О хозяйственной деятельности нашел подтверждение факт строительства мельницы купцом Чалым на ж.д. станции Двуречная газогенераторной мельницы, а также сведения о имении Чалых в хуторе Фигулевка. О И.А. Чалом долго хранил память его товарищ, уроженец сл. Двуречная мичман Василий Никитович Погуляй, фотография его также имеется в музее, а известен этот офицер службой на броненосном крейсере «Потемкин». В 1907 году В.Н. Погуляй был осужден на каторжные работы.     

В одном из самых старых сохранившихся документов о сл. Двуречной (1758 г.) речь шла о казаке Григории Липовом, который переселился с семьей в Двуречную из Ахтырского полка сл. Никитовки. За примерную службу наградила его императрица Елизавета Петровна земельным наделом, с лесным угодием. Вот за этот надел и вышел у него спор в начале XIX в. с другими обывателями сл. Двуречной. Куда только не обращались потомки Липового, однако оставлена ему во владение была только сенокосная лука, а лесной байрачок был отобран в казну. Оказалось, что и сегодня в Двуречной живут Липовые. Об одном из них Кирилле Липовом даже ходит легенда, якобы служил он у императора в охране, и будучи с его свитой в Европе, поборол на арене лучшего европейского борца. Помнят в Двуречной и его сыновей Павла, Трофима и Николая. Даже правнука этого Кирилла Липового вспомнил Н.А. Плескач, оказалось, что он работает лесничим в Змиевском районе. А вот о владении Липовыми байраком Погорелый уже всеми забыто.     

Но как Яков Чалый и его сын Федор, так и Григорий Липовой и купец Гонтарев, и обыватель Илья Герасименко, мне интересны, прежде всего, как попечители постройки, благотворители и церковные старосты каменной Успенской церкви в сл. Двуречной. И мне хотелось узнать, помнят ли сегодняшние носители этих фамилий о событиях прошлых столетий. Но в Двуречной помнят о другом, например, тренера футбольной команды «Урожай» Виктора Ивановича Герасименко. Организованная в 1934 году команда, в 1936-40 годах была чемпионом Харьковской области. Немного больше сведений сохранилось о купянском купце Гонтареве, и то благодаря его приказчику Орефию Михайловичу Кустовскому родом из Гусинки. Он начинал у Гонтарева карьеру и оставил после себя обширные воспоминания о своих похождениях, купцах у которых работал приказчиком и людях, с которыми в разное время встречался. Возможно, в ближайших выпусках альманаха, мы опубликуем эти воспоминания, которые без сомнения будут интересны всем нашим читателям.

Был тихий, приятный вечер, Двуречная зажигала огни, мы простились с директором музея и Н.И. Плескачем и наслаждались тишиной. Надо отметить, что с наступлением темноты встретить автомобиль в Двуречной можно только на центральной улице, что безусловно очень хорошо. И вообще, я понял главное, что у таких регионов как Двуречанский район все их достояние в чистоте природы и историческом прошлом. И у Двуречной больше шансов добиться успеха в будущем, чем у многих других районов Харьковской области, благодаря заповедным местам, туристическому бизнесу, экологически чистому лекарственному сырью, санаториям и т.д.

Уезжать из Двуречной всегда тяжело, и только забота о том, что гостеприимным хозяевам хоть иногда нужен отдых от приезжих «городских» успокаивает нас. До свидания Двуречная, говорим мы, улыбаемся провожающему нас отделу культуры, и про себя добавляем, что обязательно вернемся, потому, что красивее Двуречной нет на Харьковщине слободы.