Бунт Стеньки Разина. – Прелестная грамота. – Отголоски бунта на Украине. – Меры предосторожности. – «Шатости» в черкасских городах. – Отношения жителей к приказным людям. – «Сказка» мурафейских и Богодуховских жителей. – Усмирение бунта. – Расправа, казни. – Измена острогожского полковника Дзинковского. – Казнь его.

17 октября 1671 г. один змиевской житель привёз в Харьков Гр. Донцу «воровскую прелестную грамоту за воровскою печатью»[1]. Гр. Донец переслал её в Белгород, оттуда она с нарочным полетела к Царю.

Вот эта интересная «прелестная грамота»[2]:

«От великого войска Донского и от Алексея Григорьевича (атаман донской Ал. Хромой) в город Харьков полковнику Грицьку и всем мещанам челобитье. В нынешнем во 179 г. (1671) октября в 15 день по указу Великого Государя Алексея Михайловича… и по грамоте Его Великого Государя вышли мы, великое войско Донское, с Дону Донцем Ему, Великому Государю, на службу потому, что у Него, Великого Государя, царевичев не стало от них изменников бояр. И мы, великое войско Донское, стали за дом Пресвятой Богородицы и за Его, Великого Государя и за всю чернь. И вам бы, атаманам молодцам, Грицько полковник со всеми городовыми людьми и с мещанами стать с нами, великим войском Донским за едино; за дом Пресвятой Богородицы и за Его, Великого Государя, и за всю чернь потому, чтобы нам всем от них изменников бояр вконец не погибнуть».

У подлинного письма назади «к сей грамоте великого войска Донского атаман Алексей Григорьевич печать приложил».

Конечно, Гр. Донец, как человек благоразумный, не мог прельститься и пойти на измену, хотя грамота и соблазняла возможностью избавиться от «изменников бояр» и, главным образом, воевод. К тому же донские казаки (это делал и Стенька Разин), по-видимому, не только оставались верными Царю, но и бунт-то подняли для его якобы защиты, а также и за веру православную – «за дом Пресвятой Богородицы» (после реформ Никона). Но не все так смотрели на этот бунт – казаки многих черкасских городов, как и донцы, прельстились, «впали в шатость».

Отряды восставших донцов стали появляться в октябре в Маяцке, Царево – Борисове – южных населённых пунктах Харьковского полка и ближайших к Дону. Это были передовые отряды ожидавших «стенькиных товарищей». Кн. Ромодановский в это время стоял «с полками» в Острогожске и оттуда уже разослал в разные места полковников.

Был и полк «рейтарского строю» полк. Гопта. Из черкасских в пределах Харьковского полка был Сумской. Гр. Донец пришёл в Чугуев, о ненадёжности жителей которого ходили слухи. Он поджидал к себе ещё Гопта и Кондратьева, но не дождался – вынужден был поспешить обратно в Харьков потому, «что-де в Харькове в народе пошли шатости великие»[3].

По уходу харьковцев в Чугуев пришёл передовой отряд сумцев и рейтаров, но был разбит и прогнан появившимися донскими казаками и запорожцами. В стычке приняли участие и чугуевцы, оправдавшие таким образом слухи.

Бунт быстро распространился по Украине. В Золочеве, Балаклее жители «своровали и воевод выгнали». «Зело шатались» и в других городах. Не везде воеводы и приказные люди отделывались так легко, в иных местах и убивали их. Это, смотря, как они заслужили. Народ, будучи увлечён и ослеплён, всё-таки не чужд справедливости, и хороших правителей, не причинявших зла, ценит и в обиду не даёт. Примеры того случились и в черкасских городах. Так, жители Валок «приказного человека выпроводили честью, чтоб пришед изменники (его) не убили»[4]. В Мурафе городской атаман С. Андреев «всем городом» пришел «на государев двор» и, обратясь к приказному Потапу Ададурову, сказали: «выдь ты с Мурафы в Белгород, покаместь тебя-де донские и запорожские казаки на Мурафе не застали». И подали ему «сказку» след. содержания[5]: «Лета 7179 (1671 г.) октября в 15 день по гос. указу…мурафенские жители атаман С. Андреев (следует перечисление) с товарищи всею громадою сказали по Христову слову, по святой Христовой непорочной евангельской заповеди Господней еже-ей-ей вправду: вестно нам учинилось всем мурафенским жителям, что царевцы и маяцкие и иных городов жители Вел. Государю изменили и воевод побили, которые у них были, и поддались вором и изменником, стенькиным товарищам – донским казакам; а мы, мурафенские жители, Вел. Государю зменить и приказного человека П. Ададурова убить и выдать изменником не хотели, видя его правду и к Вел. Государю службу; только велим ему с Мурафы бежать в Белгород покамест мятеж и междоусобная брань между людьми утолится и покамест бы изменники его, Потапа, на Мурафе не застали; а как мятеж меж гос. людьми в украинских городах утолится, и мы хотим по прежнему гос. указу прик. Человека видеть, кого Вел. Государь укажет; а государевы казны мы приняли 6 пуд и 10 гривен, да свинцу пол-четверта пуда и 7 гривенок и 2 шмыговницы, и 10 мушкетов; в том мы ему, Потапу, за руками сказку дали всей громадою, а сказку писал мураф. соборный поп Яков Никольский».

Заслужил, следовательно, Ададуров «правдою» любовь жителей.

Ададуров подчинился постановлению рады и покинул город. С бывшими с ним русскими людьми он, отойдя 5 вер. от Мурафы, остановился в степи и послал в Белгород своё донесение и «сказку» и спрашивал, что ему делать дальше. Хотя его дальнейшее пребывание в городе делалось очевидно невозможным, он всё-таки опасался ответственности за оставление вверенного поста без указа. Дисциплинированные и стойкие были тогда московские чиновники; жаль только, что были они очень строптивы и нечисты на руку. Не будь этого, и окраинных вопросов у нас вообще не было бы.

Такой же точно пример случился и в Богодухове (это уже Ахтырского полка): приказному С. Каменеву объявили решение рады покинуть город и также дали «сказку»[6]. (В городах, видимо, был предварительный сговор, назначен был день – 16 октября – для той или другой расправы с воеводами и приказными). Накануне в Богодухов приехали из Тора некий атаман Петрушка Иванов и 4 казака и от имени «воровских казаков» стали наговаривать жителей «на свои замыслы, чтоб они атаману Алёшке Хромому поклонились и ни в чём от них не боялись, что-де он, Алёшка, ни в которых городах жителям никакого разорения не чинил». Каменев арестовал донцов, а богодуховцев «велел сбить в раду» - всех до одного человека – и послал сотника Крису убеждать жителей «на такие их воровские замыслы не прельщаться, город к осаде крепить». Но богодуховцы потребовали арестованных освободить и «ни в чём их не теснить». Каменев решению подчинился и выехал из города в тот же день. И здесь обошлись с приказным ласково, хотя и не так уже, как с Ададуровым. Есть оттенки – по мере заслуг.

Узнав об этих всех обстоятельствах, кн. Ромодановский оставил харьковского наказного (временный) полковника И. Лощенка, командовавшего частью полка, в Острогожске и разослав по соседним городам со стороны Дона других полковников, сам с остальным отрядом спешно пошёл к Чугуеву, где бунт начал принимать серьёзные размеры. Донцы ретировались, чугуевцы попритихли.

Неспокойно было и в Печенегах. Видя приближение отряда Гопта и Кондратьева, жители захватив пушку, бочку пороха и др. запасы, убежали[7].

Между тем пошёл слух, что донцы в больших силах собираются напасть на Харьков и Мерефу. Зная о некотором шатании среди жителей, Гр. Донец стал опасаться за судьбу своего города. Поэтому он обратился за помощью к Кондратьеву и Гопту; так как, писал он, «Харьковского уезда жители в город в осаду не идут, чинятся не послушны, а в приход-де воровских казаков города беречь не с кем» - весь же полк был «в сходе». В Харьков и прибыл отряд сумцов и рейтаров. Опасность, видимо, была немалая, если кн. Ромодановский стянул войска откуда было только можно, и обратился за помощью даже к гетману Многогрешному. Надо было охранять поселения Харьковского полка, как лежащие в непосредственном соседстве с землями войска Донского. К тому же, если бы взбунтовавшиеся казаки заняли область Харьковкого полка, то легко могли увлечь и его жителей. Остальные черкасские полки в этом отношении были в лучших условиях – влияние Дона, вследствие отдалённости, на них так не отзывалось.

Но скоро волнения улеглись в связи с ликвидацией небывалого ещё по своим размерам народного восстания. Бунт на Волге был залит потоками крови, ужасными казнями. Казнён был Разин, казнена его мать[8] «Матрёшка» за то, что родила такого сына, и т. д.

На сторону бунта, увлечённый «планами» Стеньки, склонился и полковник острогожский И. Г. Дзинковский. При его содействии донцы овладели гг. Острогожском и Ольшанском. Полковник был казнён вместе с женой, дети его были сосланы в Сибирь[9]. Полковником в Острогожский полк назначен был Геор. Карабут[10]. Были репрессии и на Украине, но меньше. Оставшихся верными наградили, виновных казнили, но без разных неистовств. Так, напр., было запрещено «побивать и в воду сажать жен и детей изменивших жителей белгородских полков». Следов., приказ был вызван широким применением этого раньше. Запрещено было жителям ещё с начала бунта иметь какие-либо сношения с Доном «покаместо Стенька Разин с воровскими казаками не оборотятся».

В сущности весь этот бунт, поднятый Разиным, не более, как простая разбойничья история. Если он так широко развился, то только потому, что всюду было недовольство и озлобление против всё тех же московских правителей, до нельзя корыстолюбивых. Сам же Стенька, не более, как разбойник, хотя и с широким размахом, но без определённых планов и более или менее благородных стремлений. Ему нужна только «гульба», ему «с товарищи» хотелось только на свободе «сладко попить и поесть» - другой цели они не преследовали. И совершенно незаслуженно личность Разина в народных преданиях так опоэтизирована, так много о нём сложилось красивых легенд и песен.