Второй харьковский полковник. – Представители фамилии Донцов. – Стенька Довгаль. – Захаржевские. – Год избрания. – Личность Гр. Донца. – Хвалебные оды ему. – Укреплённые линии. – Командировки казаков.

Вторым харьковским полковником был Григорий Ерофеевич Донец – историческая и притом крупная личность во многих отношениях. Но кто был этот Донец, к сожалению, нам неизвестно. В первый раз о нём упоминается в 1668 г., когда он, будучи сотником, увёз из Змиёва четыре пушки (говорилось выше). Вот этого самого сотника харьковцы и выбрали своим полковником.

В первом списке харьковских черкас Донцов нет. Первое известие, довольно туманное, о Донцах находится в двух[1]) документах, относящихся к 1659 году, ко времени бунта Выговского.

Быв некто Стенька Довгаль, убежавший из белгородской тюрьмы, о чём доносил Царю кн. Ромодановский.

В то же самое время там же в тюрьме сидел и Ивашка Донец. Эти два, Довгаль и Донец, играли какую-то видную роль в смуте, за что и были схвачены. Действовали они, видимо, вместе. Кн. Ромодановский доносил Царю, что этот Довгаль «подсылал» в Белгород «проведывать», есть ли к ним «Великого Государя милость и выпущен ли Ивашка из тюрьмы». Довгаль и Донец, следовательно, каялись в измене и просили, чтобы Царь позволил им вернуться снова к нему на службу. В таком случае Довгаль обещал привести с собой 6 тысяч казаков. Между прочим, воевода сообщал, что много черкас с сотниками возвращаются обратно из лесов, куда они поубегали во время бунта, и хотят по-прежнему служить Государю. Они просили только назначить место сбора и дать двух старших – одного русского, а другого из черкас «Пушкарского полка» (Полтавский) или «из барабашевых товарищей».

Ромодановский выпустил И. Донца, дал ему знамя, «велел» вместе с карповцем «рейтарского строя» Ан. Покушаловым «быть в Ахтырском» (город или полк), а к Довгалю написать, чтобы и он со всеми бывшими при нём казаками шёл «к ним в полки» и надеялся на милость Государя.

Писал Довгалю о том же и сам кн. Ромодановский. В сентябре того же года Довгаль оказался в Харькове и сообщал оттуда в Белгород, что, узнав об освобождении Донца и о милости Царя, пришёл с черкасами в Харьков и собирается оттуда идти в Белгород. Кн. Ромодановский всё-таки направил Довгаля к Донцу в Ахтырку, чтобы он «над неприятелем промышлял сопча с ним, Ивашкой». Царь эти распоряжения одобрил

Неизвестно опять-таки, кто этот Довгаль (длинный, верзила); это скорее прозвище, а не фамилия. В документе о нём упоминается просто «Стенька Довгаль», без всякого эпитета, который бы выяснял его положение среди казаков, у которых он пользуется влиянием, если обещает привести с собой шесть тысяч. Если кн. Ромодановский поручает ему начальство. Девять лет спустя в Харькове вспыхивает новый бунт; между зачинщиками фигурирует «Стёпка» (без обозначения фамилии), не он ли «Стенька», тут выступил в качестве искусившегося в «замешательствах»?

Итак, это первое упоминание о появлении представителя Донцов в Придонецкой Украине. Откуда он? Во всяком случае, он «черкашенин» и видный, если ему поручается воевать со сторонниками Выговского, если ему даётся знамя, а Довгалю приказывается присоединиться к нему со значительным отрядом. Этот Иван Донец во всяком случае не отец Григория Ефровеевича Донца, но мог быть братом или родственником. Донцов называют ещё «Захаржевскими».

Преос. Филарет говорит, что Григорий Ерофеевич получил прозвание «Донец» за одержанные им над татарами победы на этой реке, а что настоящая его фамилия Захаржевский. Первый, известный нам представитель этого рода, назывался просто Донцом, далеко до совершения Григорием этих «подвигов». Следовательно, пр. Филарет ошибается. Потомки Григория Донца позднее действительно назывались Донцами-Захаржевскими. Сын Григория, тоже харьковский полковник, писался в своих челобитных «Федька Донец». Указы царские именуют его так же. Вот и ещё доказательство: в приводимом ниже универсале Куряжскому монастырю, весьма в высоком стиле написанном, Донец говорит о себе так: «Я, полковник Григорий Ерофеевич Донец». Если бы он носил ещё и другую фамилию, то, вообще судя по тону универсала, не преминул бы себя назвать и Захаржевским. Если его не величали так другие, вообще довольно просто писавшие современники (напр. писали «Грицько полковник»), то он-то сам в универсале, врученном монахам, не упустил бы случая, если бы на то имел право, назвать себя и так, звучало бы торжественнее.

«Захаржевские» появляются в документах позднее[2]. Первое такое появление относится к 1722 г. В известном же «Экстракте о слоб. полках» есть только «Донец» без всяких прибавок. В «ведомости о землях мерефянской сотни»[3] в одном месте говорится: «а от него козака досталась та плотина и пасечное место Ивану Захаржевскому он же и Донец» (1767 г.). Проф. Д.И.Багалей пишет[4]: «Донцы-Захаржевские – старинный харьковский дворянский род. Первый представитель рода Г.Е. был с 1669 (вернее 1668 г.) полковником Харьк. слоб. коз. полка…»

К сожалению, почтенный профессор не указывает, в какую родословную дворянскую книгу Харьковской губ. записан этот род и к какому году и столетию он восходит. Может быть, он несколько несколько позднейшей формации, чем вторая половина XVII в. Род этот пресёкся на А.Я.Донце-Захаржевском, богатейшем помещике, убитом в 1871 г.[5]

Если, допустим, родоначальник вышел из Запорожья, то там он почему-либо и мог получить прозвище Донца. Известно, что запорожцы, принимавшие в свою среду всех, кто только удовлетворял условиям приёма, не выдавали их уже никому, будь-то и явные преступники с точки зрения тех властей, от которых они убежали. В Сечи было почти правило новым товарищам давать прозвание, так как многим прежняя их фамилия могла бы являться и тягостью. Малороссы всегда были да и остались таковыми, большие мастера давать прозвища; меткое слово их навсегда прилипало к человеку. Не избежал этой участи даже и великолепный князь Тавриды. Записавшись почётным членом «сечевого товарищества» и выполнив искус (переплыть пороги и пр.), он получил прозвание «Грицько Нечёса».

Итак, нам неизвестно происхождение Донцов.

По смерти Репки, говорит преосв. Филарет[6], в 1669 г. на раде полковником был выбран Гр. Ероф. Донец. В нашем распоряжении нет достоверных сведений, как произошло это избрание; казаки ли его выбрали, или он просто был назначен Москвой.

В упомянутом универсале Куряжскому монастырю сам Донец говорит: «застаючи я на полковнистве харьковском по указу Царя Великого Алексея Михайловича» и «когда же по Указу Его Царского Величества мне, Григорию Ерофеевичу, дано полковничество Харьковского полку». Конечно, могло быть и так: казаки выбрали, Царь утвердил – «дал на полковничество милостивую грамоту». И из этого всего можно заключить, что выбор полковника не был так свободен, как это многие утверждали, и что черкасы с первых же своих шагов всецело зависели от Москвы, хотя и при несколько исключительных условиях.

Теперь относительно года избрания:

Есть известие[7]: «в прошлом 174 (1668) году в измену Ивашки Брюховецкого приезжали к Москве и блаженной памяти Великого Государя Алексея Михайловича били челом службою и осадным сидением черкасские (не «слободские») полковники: харьковский Г.Донец, ахтырский Демьян Зеновьев, сумской Герасимов сын Ив. Кондратьев о его государевом жаловании и о иных делах».Следовательно, в 1668 г. Донец был уже харьковским полковником, вопреки свидетельствам, что «управление полком он принял в 1669 г.». Нет оснований не верить подлинному документу, а он – доклад Царю.

Гр. Донец был: «в воинстве, побожности муж зело избранный», «происходивший из шляхецкого рода, вышедшего из-за Днепра». Этот вопрос мы считаем также невыясненным. Есть список дворян Харьковской Украинской губ. (так прежде она называлась), составленный в 1767 г.[8] В числе их только в «списке дворян Изюмской провинции» показана жена «бывшего полковника Михаила Захаржевского Настасья», владевшая 2614 подданными. В прочих списках по всем провинциям (уездам) губернии в числе дворян Захаржевских нет, тогда как потомков Гр. Донца было много в то время, в той же Слободской Украинской губернии.

В ведомостях[9] о татарском погроме 1680 г. в числе пострадавших рядовых казаков показаны; Данило и Василий Донцы. У первого был сожжен хутор и угнано 300 овец. Но таких зажиточных казаков было много, что видно из той же ведомости. Следовательно, Григорий Донец не был тогда единственным представителем и родоначальником этого рода в Харьковской губ. Эти два рядовые казака, по всей вероятности его родственники, не шляхтичи. Да и сам-то Донец, по крайней мере до 1680 г., ещё не «стольник». Не с того ли времени и пошло его шляхетство? По всем данным сочинение Орновского, бывшее, по видимому, в распоряжении преос. Филарета, хвалебная ода Донцу. Он был действительно казак в полном смысле, сведущ в «ратном деле». О его «побожности» свидетельствует основанный им, хотя и не совсем им, монастырь, о котором он заботился до конца своей жизни. Хотя на обязанности воеводы лежало следить и за «побожностью» черкас.

Но личности Донца Орновский и др. придают какой-то героический оттенок. «Острая его сабля плавала в крови поганых». На такие цветистые фразы не скупились его панегиристы. Мы не отрицаем заслуги Донца; это, повторяем, крупная личность, но не осенённая никаким ореолом. Это простой казак, энергичный, умный, хотя даже неграмотный, но, что ниже докажем, несправедливый к своим подчиненным, хитрый и до крайности жадный к наживе. Сабля его обагрялась «кровью поганых» - (но у какого казака в то время она не обагрялась!) – но только не «плавала» в переносном смысле. О личном мужестве Гр. Донца из документов ничего неизвестно.

Гр. Донец был известен не только как опытный воин, но и как деятельный администратор и строитель многих укреплений. Он провёл вал, тянувшийся от г. Царево – Борисова по р.р. Донцу и Мжу до Коломака[10]. Началась постройка около 1680 г. и вызвана была частыми нападениями татар. Весь этот вал на протяжении около 200 вёрст был построен Гр.Донцом (по словам его восхвалителей) и казаками Харьковского полка, даже якобы русских служилых людей не было на этой работе. Но из того обстоятельства, что полковник ахтырский Ив. Перекрестов просил освободить его от «валового дела» между Торскими озёрами и Изюмом[11], что похвальную грамоту за то же дело получили полковники, кроме харьковского, ещё сумской и ахтырский[12], следует заключить, что в постройке укреплённой линии харьковцы не были одиноки. Да и трудно допустить, чтобы это грандиозное по вложенному труду дело могло быть взвалено на один только полк. Гр. Донец мог руководить работами.

На долю Гр. Донца выпала постройка черты от Царево - Борисова вверх по р. С.Донцу и по р. Мжу до старинного вала и до г. Коломака. Осматривал намеченную для постройки линию и места по ней для городов ген. - пор. Косагов.

Крайним южным пунктом был Царево – Борисов, в нём было тогда 19 дворов; укрепления его были стары; предстояло их исправить. Далее решено было перенести в другое место г. Изюм и сильно его укрепить, как важный по своему стратегическому положению; следовательно, построить вполне новый город. В промежутках между крепостями намечались для постройки сторожевые башни (острожки), засеки, надолбы. На устье р. Солёной – «жилой город». По линии имелись и места «крепкие засеки», в которых «татарских перелазов не было». В доступных лесах – засеки; в некоторых местах уже были кое-какие укрепления – надолбы и пр., хотя они и требовали исправления. Особенно опасно было зимнее время – его надо было брать во внимание при постройки линии. Леса, озёра прерывались степями. На р. Берека на перелазах надо было строить город. Не на всех открытых местах можно было насыпать земляной вал – весенняя вода его бы сносила. Описание намеченных работ в документе прерывается на г. Андреевы Лозы.

Оберегал работу от нападения татар, стоя в Царево – Борисове с войском, генерал Косагов. В его отряде были и харьковские казаки. Москва начала уже постепенно прибирать в свои руки и полковые дела, что до этого времени если и было, то в незначительной степени. Гр. Донец получил именной указ[13] назначить 300 казаков от 6 городов полка, при этом указывалось даже, из каких именно и по сколько. Команда, со сменой через 2 месяца, должна была стоять в Царево – Борисове долго. Весь же строевой полк поступал в распоряжение Косагова «в сход». «Во всяких полковых делах» приказывалось Г.Донцу «быть послушным» Косагову. С этого времени начинается частые командировки по царским указам Г. Донцу; и Москва стала входить во все подробности, постепенно стесняя власть полковника и подчиняя его контролю.

Казаки городов, лежавших по вновь построенной черте, должны были специально заниматься сторожевой и станичной службой. Укреплённой линией и заселением г. Изюма полковник Гр. Донец несколько обеспечил от татарских нападений свой Харьковский полк, который, таким образом, перестал быть пограничным; сторожевая служба в Харькове сделалась более лёгкой, и число станичников и сторож уменьшилось.