Русско-турецкая война. – Заключение мира. – Возвращение в Россию. – Переименование в 32-й драгунский Чугуевский Ее Величества полк. – Волынские маневры.

 

«С сердечным участием слежу за моим дорогим полком»…

Мария

1-го окт. 1877.

 

1 ноября 1876 г. последовало Высочайшее повеление о мобилизации армии. Из дивизий, находящихся в Киевском, Харьковском и Одесском военных округах были образованы шесть армейских корпусов, с седьмого по двенадцатый включительно; а из восьмого, девятого, одиннадцатого и двенадцатого корпусов образовалась действующая армия. 11-й уланский Чугуевский Ее Высочества полк, состоявший в 11-ой кавалерийской дивизии, вошел при этом в состав одиннадцатого армейского корпуса, а стало быть, и в действующую армии.

Еще в начале октября пронесся в полку слух о предстоявшей войне; вызван он был сначала усиленными приготовлениями к мобилизации, большими проездками вместо домашних занятий, и подтвердился полученным 2 ноября приказом о выступлении. Вместе с этим приказом были получены инструкции и маршрут, согласно коим полк деятельно принялся за сборы и 8-го выступил из Дубно, чтобы в Здолбуново, находящемся в 45 верстах от него, сесть в вагоны. Но не успели Чугуевцы придти в Здолбуново, как была получена телеграмма, что в маршруте ошибка, и что вагоны поданы в Дубно и ждет; не кормивши, вернулись назад рысью, не смотря на гололедицу и дурную дорогу и поспели к 12 часам ночи в Дубно, сделав с 8-ми часов утра 90 верст.

В Дубно благополучно уселись в вагоны и, не смотря на разные маленькие препятствия, в роде описанного, 18 ноября прибыли в м. Дубоссары, где получили приказание ждать… Занялись дальними проездками, поверкой знания нижними чинами устава и другими приготовлениями к военным действиям, со дня на день ожидая похода, жаждая дела, применения сил…

Около середины марта было получено приказание прибыть в г. Тирасполь, чтобы присутствовать на смотру Главнокомандующего, перед тем серьезно болевшего. Долгое ожидание дела, радость увидеть здоровым любимого Главнокомандующего, выразились в единодушном «ура», в ответ на веселое и ободряющее приветствие Великого Князя. Полк удостоился благодарности, а командиру полка Его Императорское Высочество изволил сказать: «Твои уланчики прелесть-молодцы! Я телеграфировал Шефу, что смотрел твой полк и получил ответ: «душевно радуюсь, но сожалею, что не могу видеть свой прекрасный полк».

По окончании смотра Главнокомандующего, полк выступил в Кишнев, куда и прибыл 5 апреля; а 12-го, на месте сосредоточения действующей армии на Скаковом поле, в Высочайшем присутствии Его Императорского Величества Государя Императора Александра II Николаевича, Их Императорских Высочеств Великих Князей: Наследника Цесаревича Александра Александровича, Николая Николаевича Старшего и Николая Николаевича Младшего, после команды: «на молитву!» – Кишиневским Епископом Павлом был прочитан манифест об объявлении войны; затем отслужено по пасхальному чину торжественное молебствие, по окончании которого было сказано преосвященным напутственное слово…

После команды: «накройсь!», раздались команды, по которым войска молодецки прошли церемониальным маршем пред глазами Государя Императора, вызвав Царское «спасибо»; по окончании парада, Его Величество изволил еще раз объехать каждую часть отдельно, прощаясь и собирая группы офицеров близ себя… Незабвенны Его слова:… «не для завоеваний посылаю Вас, а на защиту поруганных и угнетенных братьев наших и на защиту веры Христовой»…

После Августейшего отца, к Чугуевцам подъехал Наследник Цесаревич и, прощаясь, прибавил: «Ваш Шеф через меня передает Вам поклон и желает всем со славою возвратиться домой и убежден, что полк поддержит свою боевую славу».

Напутствуемые благословением Церкви и словом Царским, Чугуевцы прямо с плаца выступили в поход, войдя в состав левой колонны под общим начальством генерал-лейтенанта Радецкого, и 16 апреля прибыли к границе Молдавии к м. Леово, где была назначена в тот день переправа через р. Прут, но была отложена, так что Чугуевцы совершили ее только 21-го против м. Фальчи и продолжали дальнейшее движение; 24-го прибыли в м. Оанче; 27-го – в Галац, где и отдыхали 5 дней; переправились через реку Сереет и продолжали движение, причем 5 мая Чугуевцы впервые подверглись огню неприятеля, около с. Бертешти во время рекогносцировки майора Зандер 1-го: был ранен унтер-офицер и под ним убита лошадь.

Так шел Чугуевский полк, перенося с равнодушием к ним истинно русского солдата – все трудности похода, увеличенные дурным состоянием дорог и мостов, вследствие необычайного разлития рек, продолжительных дождей и крайне беспечного отношения местных властей к устранению этих неудобств, и несвоевременной доставки продовольствия.

Равным образом жестоко ошиблись войска, рассчитывая на радушие румын, не постеснившихся всячески эксплуатировать братьев, переносивших во имя их освобождения все лишения и невзгоды… Отрадным исключением должно отметить сердечный войскам прием и гостеприимство жителей с. Слободзеи, с их субпрефектом Стойко во главе.

9 мая полк прибыл в г. Обилешти-Нау и расположился на квартирах вместе с остальными полками своей дивизии, штаб коей находился в м. Слободзея, а авангард в Калараше; цепь постов авангарда расположилась по Дунаю, сначала около г. Ольтениц, от Арджис до Гирсова, а с 25 мая от с. Ульмен к г. Ольтениц и к с. Станцево.

4 июня дивизия выступила, и 7-го войдя в состав правого отдела Журжевского отряда, выделила Чугуевский полк для занятия сторожевою цепью местность от г. Журжева до р. Веде, имея квартиры в предместье г. Браилова, около садика, окружавшего обелиск в память русских воинов, павших в 1828 г. под Браиловым.

На второй день утром дивизия покинула браиловский бивуак и сделала слишком тридцативерстный переход до Визпре-де-Сус, где и осталась вторая бригада; первая же, в состав которой входил Чугуевский полк, дошла еще двадцать верст до г. Бертешты. При этом движении задача дивизии заключалась в том, чтобы, пройдя берегом Дуная, захватить могущие быть у румынского берега суда и не давать неприятелю возможности сделать десант, для чего ежедневно производить рекогносцировки в разных местах берега и держать вдоль его постоянные разъезды.

Во время исполнения этой задачи, войска подвергались сильному огню неприятеля, но больших потерь не было, благодаря вниманию и принятым мерам предосторожности.

26 мая Чугуевцы были сменены на постах пришедшими казаками их дивизии, 27-го выступили до дороге к Зимнице, причем в с. Бригадире соединились с Рижским драгунским полком и далее шли бригадой.

Не доходя нескольких верст до г. Зимницы, полк вновь имел честь представляться Государю Императору; Его Величество изволил благодарить его за службу; подозвав после смотра командира полка, прибавил: «твой полк в примерном состоянии, как будто-бы вышел из конюшен. Об этом я телеграфирую Шефу». Эти слова были большею наградою Чугуевцам за понесенные в течение восьми месяцев труды… В тот же день, 30-го, Чугуевский полк вступил в г. Зимницу.

Упорная борьба с природою и румынскими путями сообщения пришла к концу, приготовления к переправе были окончены и, в многим памятную ночь, с 14-го на 15-е июня, главные силы армии переправились через Дунай у Зимницы; переправа остальных частей была, раньше и позже этой ночи, у Галаца, Браилова и в других пунктах.

Два месяца Дунай служил сильнейшим оплотом для неприятеля, два месяца армия и Россия напряженно ждали переправы… Грозная преграда, наконец, была разрушена и смелые надежды стали действительностью! – «Турки проспали дело», удачно выразился по этому поводу генерал Драгомиров.

В пятый раз со времени существования, Чугуевский полк перешел Дунай 1 июля, у г. Зимницы, в составе 5-ти эскадронов, так как 3-й эскадрон остался для охранения императорской квартиры. Переправившись, расположились сначала биваком в с. Царевичи, потом впереди с. Гибели; изменившиеся в действующем отряде обстоятельства заставили снова отступить по направлению к с. Царевичи, но по дороге, в с. Павлово, командир полка по приказанию Его Высочества, Наследника Цесаревича, поздравил полк со взятием нашими войсками Никополя, прекратил дальнейшее отступление и повел полк к с. Гибели. Известие о взятии крепости удостоился привезти Его Императорскому Величеству Чугуевского полка штабс-ротмистру Девиер 3-й, состоявший в 3-м эскадроне.

7 июня полк перешел р. Янтру, близ с. Трембан, расположился биваком, но 9-го вернулся через нее-же уже вплавь, благодаря сильному разлитию реки от дождей, и направился к с. Чаиркиою, где присоединился 3-й эскадрон.

Из с. Чаиркиой полк выступил 10-го, через несколько дней прибыл в с. Караак-Булгарский и оттуда, в составе авангарда, был направлен занять позицию западнее с. Пелишаты близ кр. Плевно. По занятии с. Пелишаты, Чугуевцами были разосланы для разведок разъезды, из коих наиболее удачны были разведки поручиков Енько-Даровского и Демиденко, и корнета Терентьева, которые выяснили, что Плевна укрепляется с каждым часом, что туда прибывают войска, расположенные близ сс. Гривица и Радошева, что турки обладают Крупповскими орудиями, отборной пехотой и изобилуют жизненными и боевыми запасами.

Город Плевна получил в эту войну первенствующее значение в деле защиты Турции совершенно вне расчетов Турок, можно сказать, совершенно случайно. Сам по себе этот незначительный городок не представлял никаких средств для обороны: это не только не была крепость, но даже и не укрепленный лагерь, так как до прибытия Османа-Паши здесь не было ни одного ложемента… Но мало по малу, этот городок с 20-ти тысячным населением сосредоточил вокруг себя главные силы и оборонительные средства турок, приковал к себе главные русские силы и через это надолго задержал наступательное движение всех наших отрядов в Болгарии. Под Плевной, таким образом, завязался главный узел военных действий, в которых преимущественно и выразился весь характер прошлой войны с Турцией.

17 июня было получено приказание атаковать Плевно, войска придвинуты к ней; так что Чугуевский полк вместе с другими полками дивизии расположился в с. Порадиме. Как оказалось впоследствии, наши войска имели ошибочные сведения о численности турецкой армии, предполагая меньшее число их; оказалось, что Осман-Паша имел наготове армию от 40 до 50-ти тысяч человек, укрепившуюся о окопавшуюся вокруг Плевны; численность же нашего плевненского отряда не превышала 30-ти тысяч.

В тот же день в с. Порадиме был собран военный совет, под председательством генерала барона Криденер. Было решено начать атаку в 5 часов дня следующего дня, т.е. 18 июля; решение это было послано на благоусмотрение Главнокомандующего.

Весь плевненский отряд разделился на два действующих и резерв. Чугуевский полк тоже разделился: два эскадрона были назначены на левый фланг под начальство князя Шаховского, коему назначено было выступить из с. Порадимы в 5 часов утра и атаковать неприятельскую позицию между д. Гривица и д. Радищево; два эскадрона служили связью меду правым и левым флангами; остальные эскадроны оставались в общем резерве у с. Пелишаты под общей командой генерал-лейтенанта бароны Кризенер.

Общий характер местности и неприятельской позиции, которые пришлось атаковать нашим войскам, был следующий. Плевно лежит в лощине на берегу Гривицкого ручья, впадающего в реку Вид. Лощина эта со всех сторон окружена рядом высот, унизанных в несколько линий турецкими укреплениями разных видов и ровиками для стрелков, тянущимися от д. Букова на д. Гривицу, а оттуда на д. Радищево и к самому городу Плевно. Укрепления северной стороны вообще командуют над южными, но над всеми ими возвышается редут, находящийся к северу от шоссе и в северо-западу от д. Гривицы. Редут этот, составленный тактический ключ позиции, имел очень сильную профиль, был приспособлен как для артиллерийской, так и для ружейной обороны; последняя устроена была в три яруса: с бруствера, изо рва и из траншей, лежащих впереди и по флангам редута. Впереди позиции местность, благодаря волнообразному характеру своему, вполне защищала от взоров и огня нашего турецкие укрепления, так что невозможно было определить цели, а тем более сосчитать гарнизон, не подойдя на пушечный выстрел.

К тому-же 18 июля утром был такой сильный туман, что контуры местности обрисовывались лишь отчасти и то весьма неясно.

Перед выступлением в поход всем войскам нашим приказано было быть в мундирах и в фуражках без чехлов, чтобы представить менее видную цель для неприятеля. В 4 часа утра в войсках генерала Криденер и князя Шаховского началось общее движение: собирали палатки, снимали коновязи и т.д. Утро было пасмурное, накрапывал дождь… – «Дождь – хорошая примета», говорил князь Шаховской, пропуская мимо себя колонны войск, двигавшихся около 5 часов утра по дороге к Плевне… И действительно, погода вскоре разъяснилась и к девяти часам утра левый фланг г.-л. князя Шаховского без выстрела занял д. Радищево и выдвинул на высоты к северу и востоку от этой деревни пехотные полки. около десяти часов утра началась коннонада.

Турецкие гранаты начали залетать на улицы с. Радищева. Батареи нашего отряда настолько выдвинулись вперед, что к 2 ½ часам дня рукопашная схватка представлялась уже вполне возможною. Генерал Криденер находился в это время в правом отряде генерала Вельяминова и стоял на высоте против д. Гривицы, наблюдая за ходом боя на всем нашем правом фланге. О том, что делается в левом отряде князя Шаховского, – генералу Криденер до сих пор ничего не было известно, так как для связи между ними было назначено всего два эскадрона, а расстояние очень большое и крайне пересеченная местность не допускали постоянных сношений. В 2 ½ часа дня только, прибыл ординарец кн. Шаховского, уведомляя, что князь считает атаку артиллерийским огнем на своем левом фланге вполне подготовленною и переходит в наступление.

И действительно, вскоре левый фланг начал наступательное движение, подвигаясь левым своим плечом вперед – это был сигнал к началу атаки: вскоре двинулась вся линия…

По диспозиции предполагалось, чтобы оба отряда, начав атаку с назначенных им пунктов, сошлись перед общим наступлением на Плевно, для чего левый отряд должен был в движении своем выдвигаться постепенно вправо от Радищева, ближе к правой колонне и потом действовать на неприятельские укрепления, лежавшие против правой колонны и тем облегчить ей атаку. Около трех часов дня Криденер приказал генералу Вельяминову перейти в наступление; в начале четвертого часа войска находились уже в движении… Дивизион Чугуевских улан, в составе общего резерва, помещался в это время к востоку от Гривицы, несколько левее правого отряда.

В шестом часу вечера уже весь наш правый фланг был в огне… В общем резерве оставалось уже менее половины войск. Но и этот остаток вскоре пришлось ввести в дело для поддержки отступающего правого фланга… В тоже время приискала к генералу Криденер ординарец от левой колонны, за ним другой и третий, прося помощи; пришлось направить туда весь Коломенский полк, оставшийся в резерве… В это же время, князю Шаховскому удалось захватить всю первую линию неприятельских окопов и весь склон этой возвышенности перешел в наши руки; вскоре затем, после упорного и ожесточенного боя, занята была и вторая линия; но пользы от этого было мало, так как вследствие большой убыли в наших рядах, турки значительно превышали количеством.

Выдвинута была резервная бригада и приступили к штурму позиций, непосредственно прикрывавших Плевно. Атака эта началась почти с пяти часов дня и продолжилась до заката солнца. Наконец, над Плевною тихо спустилась ночь, роковая ночь с 18-го и 19-ое июля… Силы войск наших были сильно истощены: помимо больших потерь, оставшиеся люди и лошади были в высшей степени утомлены. Кстати сказать, Коломенский пехотный полк, посланный бароном Криденер для поддержки левого фланга, не принес пользы, ибо действовал не там, где впоследствии оказалось нужным. Расстояние, разделявшее командиров обоих корпусов, как это уже указано выше, было слишком велико, местность на столько пересечена, что князь Шаховской даже не знал, что Коломенский полк прибыл и действует на правом фланге его отряда…

Около семи часов вечера левый отряд принужден был отступить, о чем послано донесение барону Криденер. Единовременно с получением этого донесения, обнаружились против правого отряда нашего несколько новых батарей, залпы которых начали скрещиваться с гранатами фронтального огня турецких позиций… Известие это вызвало решение Криденера прекратить бой и через несколько минут по всей нашей линии раздались звуки сигнала «отбой».

Особенно трудно отступать было левому отряду, в состав коего входили сильно пострадавшие два эскадрона улан Ее Высочества. Турки еще до заката солнца выдвинули из Плевны густые колонны отдыхавших войск и недолго спустя, вернули себе все, чего лишились на несколько часов ценою целого потока русской крови… Вообще-же можно сказать, что 18 июля наиболее сильно отозвалось на отряде князя Шаховского. Ко всему еще, Чугуевцы сбились с дороги и проплутали часть ночи, так что, пробыв в седле с 5 часов утра, только на утро следующего дня прибыли в Порадим, находившийся верстах в 12–15 от Плевны; переночевав, двинулись в Булгарени.

В тоже время барон Криденер, с наступлением темноты приказавший г м. Вельяминову отступать, послал находившихся в резерве Чугуевцев и Серпуховцев занять позицию, для прикрытия отступающих частей находившихся в деле. К 11-ти часам утра 19 июля все войска правой колонны и бывшего общего резерва были собраны у д. Турский-Трстеник и у села Карагач-Болгарский…

Так закончилась атака 18 июля, также печально, как и первая попытка овладеть Плевной. А ведь по предполагавшемуся плану атаки, чугуевскому и другим кавалерийским полкам предназначено было преследование турок и, перейдя р. Вид, не позволить им отступать по софийской дороге.

Не то присудила им капризная судьба!

19 июля войска наши расположились на тех же позициях, на которых ночевали накануне роковой атаки – турки не беспокоили их, так как не решились преследовать; впрочем, помимо нерешительности, 18 вечером было так темно, что отступление русских не было замечено, так более, что части резерва продолжали всю ночь перестрелку. Сильно устали наши войска, за то несколько дней подряд им удалось и отдохнуть. Между прочими рассказами, впечатлениями и оценкой действий предыдущих дней, особого внимания заслуживает рассказ о рекогносцировке поручика Енько-Даровского, который во время своих рекогносцировок перед атакой на Плевно, воспользовался беспечностью турецкой кавалерии, прошел незамеченным неприятельские аванпосты, решившись ворваться в лагерь, но в это время по дороге из города показался идущий обоз; не долго думая, поручик повел взвод рысью, бросился на конвой обоза, изрубил нескольких черкесов, заставил остальных отступить, и только поднятая в лагерь тревога и показавшиеся войска принудили его в свою очередь увести взвод.

21 и 23 июля Августейший Главнокомандующий изволил объехать все войска, участвовавшие в сражении и нашел их в таком веселом даже, молодецком настроении, в таком отличном виде и порядке, в каком трудно было ожидать найти перенесших такое тяжкое испытание людей.

25 Чугуевцы выступили в с. Горный-Студен, где и пробыли до 3 августа. 25 же, согласно донесению командира полка, полковника Рейссиг: на аванпосты 4-го эскадрона против с. Гривицы, напали черкесы в количестве 2-х почти сотен. Во время нападения наша цепь была на месте: часть главного караула на конях, а часть на водопое; благодаря распорядительности командира эскадрона, ротмистра Дзевульского, командир полка уже был извещен в 6 ч., т.е. через часть, о нападении, и вел полк на подмогу; но не раз показавшие себя молодцами солдатики 4-го эскадрона еще раз поддержали честь полка: когда последний рысью подошел к месту схватки, то оказалось, что дело кончено, неприятель бежал, оставив 80 человек убитыми; Чугуевцы преследовали его до д. Гривицы. С нашей стороны убиты двое рядовых, похороненных в присутствии всего полка.

Замечательно в этом бою то, что ни один из 80 убитых (похороненных нашими же солдатиками), не имел огнестрельных ран.

В тот же день полк вышел в с. Горный Студень.

27 июля, в день тезоименитства Их высочеств, Великих Николая Николаевича Старшего и Его сына, к ставке Главнокомандующего к 9 часам утра собрались генералитет и офицеры для принесения поздравления со днем Ангела; Чугуевские уланы тоже участвовали в этом торжестве и получили приглашение к завтраку на открытом воздухе, на походных столах, досках, положенных на колоды и т.п. приспособлениях, с соответствующей сервировкой…

Прямым и почти единственным серьезным последствием вторичной неудачи под Плевной было то обстоятельство, что неудача эта изменила самым коренным образом прежний взгляд наш на характер самой компании и, главное, весь наш прежний план войны.

Теперь все русские главные силы были направлены против Плевны; на прочих же местах вся война должна была ограничиваться только оборонительными действиями, чтобы дать возможность предварительно покончить с Осман-пашею. Эти изменения в плане компании потребовали, в свою очередь, новых войск, почему на другой же день после второй плевненской неудачи были вызваны из России почти все гвардейские войска и весь гренадерский корпус. К концу июля реку Осму уже начали прибывать вытребованные подкрепления из различных пунктов Болгарии и Румынии.

Чугуевские же уланы с прочими войсками князя Шаховского перешли обратно р. Янтру в Рущукский отряд на свои первоначальные позиции перед Осман-Базаром.

Турки, тем временем, не переставали безпрерывными рекогносцировками тревожить весь фронт рущукского отряда. Они то и дело вдоль линии р. Осмы, у г. Ловчи производили разведки в нашу сторону и постоянно беспокоили нас кавалерийскими наездами; на наших аванпостах все время слышна была сильная стрельба…

В сущности, участие Чугуевского полка в сражении под Плевною представляется случайным или побочным, обусловившемся необходимостью выслать барону Криденер подкрепление после первой Плевневской неудачи, хотя как уже замечено, это сражение и приобрело весьма важное значение в дальнейшем плане войны. Неприятное же впечатление, которое вынесли в этом деле Чугуевцы, почувствовавшие, что не такие результаты обыкновенно сопровождали действия русской армии, изгладилось дело 25 июля, тем более, что на Высочайшем смотру 3 августа Его Императорское Величество изволил после объезда полка вызвать на фланг ротмистра Дзевульского и удостоил его расспросами об этом деле.

После смотра полк выступил в с. Чаиркиой, где простоял биваком до 13 сентября в составе северного отряда генерал-лейтенанта Татищева. До 15 августа полк был разделен на части: 1-ый и 3-ий эскадроны занимали сторожевую цепь от с. Тюрбелитер до с. Кадикиой и поддерживали связь с войсками 11-го и 13-го корпусов 2-ой эскадрон расположился у с. Мазурскиой. Три эскадрона посылали разъезды к селениям в окрестностях.

15 августа весь полк собрался у с. Чаиркиой, где прочитан был приказ по 11-ой кавалерийской дивизии (от 15 августа 1877 г. за № 101):

«Находившиеся во вверенном мне отряде эскадроны 11-го Уланскаго Чугуевскаго Ея Высочества полка несли службу с полным знанием дела и относились к ней с любовью и охотой, в чем я неоднократно убеждался. Как эскадронные командиры, так и все офицеры без исключения, а равно и нижние чины этих эскадронов отличались, кроме знания своего дела и усердием к своей службе, и полным хладокровием, когда приходилось им быть под неприятельскими выстрелами. Посылаемые же с разъездами офицеры для собрания сведений о противнике, всегда при встрече с ним отличались лихостью и молодечеством, присущими свойствам хорошего кавалерийского офицера. Сегодня Чугуевские эскадроны сменяются Рижскими и я считаю приятнейшею обязанностью объявить мою искреннюю признательность за такое отличное состояния эскадронов в деле боевого образования их, командиру 11-го уланского Чугуевского п. Полковнику Рейссиг и выразить мою благодарность майорам Костенко и Геншита, ротмистру Зандер, равно и всем офицерам. Нижним чинам передать мое сердечное спасибо».

Августа 24, вследствие приказания Его Высочества, Наследника Цесаревича, переданного через г.л. Ган, первый дивизион назначен на усиление 13-го Корпуса и выступил в с. Кавачицу, а 26-го полк соединился в этом селении, оставив 3-й эскадрон для прикрытия обоза, и прикрывал отступление 13-го Корпуса от р. Каралома на г. Белу.

28 Августа полк собрался у с. Чаиркиой, куда прибыл маршевой эскадрон под командою ротмистра Козрова в составе 14 унтер-офицеров, 4 трубачей, 112 рядовых и 114 строевых лошадей.

В виду же дальнейшего появления значительных турецких сил в стороне д.д. Каравелерикиой и Курджинара и настойчивого повторения турками наступления на Бракницу, в сторону последней были выдвинуты от Тырновского отряда еще Рыльский пехотный и 11-й драгунский Рижский полки, так что между осмен-базарской и игумлинской дорогами сосредоточилась, между прочим, вся 1-ая бригада 11-й кавалерийской дивизии с 18-ою конною батареею, которые и заняли укрепленные позиции в Мансуре, Тюрбелитере и Бракнице. Весь отряд этот, находившийся под общим начальством начальника 11-ой кавалерийской дивизии, генерал-лейтенанта Татищева и принадлежавший к составу 11-го армейского корпуса, был назван Северным отрядом означенного корпуса, в то время как остальные части 11-го корпуса, сосредоточенные на осман-базарской дороге у Джулины, были названы Южным или Джулинским отрядом.

В тот же день, 25 августа, когда началось отступление Рущукского отряда с линии Кара-Лома к Баницкому Лому, приказано было и Северному отряду генерал-лейтенанта Татищева, прикрыв предварительно движение войск соседнего 13-го корпуса, отступить в Чаиркиою и выбрать там позицию, которую немедленно укрепить, а затем держаться на ней во что бы то ни стало и против каких бы то ни было сил. В Гоном Студне 3-го августа Чугуевцы вновь осчастливлены были видеть Государя Императора, благодарившего полк за молодецкую службу и удостоившего ротмистра Дзевульского вопросами о деле при с. Гривицы. Из Горного Студня полк перешел в Чаиркиой, где расположился биваком.

В тоже время с Чаиркиойся позиции были высланы боковые разъезды в Копривицу, для связи с войсками 13-го корпуса, и в Кадыкиой, для связи с Джулинским отрядом. В этих разъездах принимали участие и эскадроны Чугуевских улан. что-же касается до армии Мегемета-Али, то со времени отступления Рудущевского отряда к Баницкому Лому, о ней долго, как говорится, не было ни слуху, ни духу. Если бы не черкесские посты, выставленные на высотах противоположного берега Баницкого и Кара-Ломов, то можно было подумать, что вся армия турок исчезла: до того она держала себя смирно и скрытно. На основании этого у нас возникли даже слухи, что армия турок исчезла: до того она держала себя смирно и скрытно. На основании этого у нас возникли даже слухи, что армия Мегемета-Али-паши будто бы отступила от Кара-Лома одновременно с войсками Рущукского отряда.

Вследствие этой потери из виду неприятелей, 31 августа по всей линии расположения войск Тырновского и Рущукского отрядов были назначены усиленные рекогносцировки, с целью обнаружить его расположение и численность. Рекогносцировки 31 августа обнаружили, что армия Мегемета-Али, не покидая пока своих позиций на нижнем Кара-Ломе, подвигалась по шумлинской дороге значительно вперед, через Водицу, в направлении к Церковне.

Так как в это время укрепления на позиции Северного отряда, у Чаиркиоя, за недостатком шанцевого инструмента не были еще окончены, то генерал-лейтенантом Татищевым сделано было распоряжение об отправлении из Чаиркиоя разъездов от Чугуевского полка, по направлению к Водице, через каждые два часа, чтобы можно было заблаговременно узнать о движении неприятеля.

Разъезды улан тотчас же обнаружили, что турки приближаются к Чаиркиойской позиции; так, еще 1 сентября замечены были Чугуевцами три турецких лагеря: у Косабины, Осикова и Водицы, черкесы же начали появляться во всех селениях, близко лежащих около Чаиркиоя. В виду этих сведений работы по укреплению чаиркиойской позиции были ускорены.

4 сентября, около трех часов пополудни, на высотах за деревнею Церковною, в виду нашей чаиркиойской позиции, показалась турецкая пехота, часть которой немедленно приступила к рытью ровиков, а другая, прикрывая эту, спустилась к самой Церковне; к флангам чаиркиойской позиции также приблизились турки. До 8 сентября неприятель оставался неподвижно на занятой им позиции у Церковны, повидимому, не обнаруживая намерения атаковать нашу позицию, которая также была уже окончательно укреплена. Тем не менее, нападение турок, рано или поздно, на нашу чаиркиойскую позицию не оставляло никакого сомнения…

Таким образом, Северный отряд стоял теперь лицом к лицу с неприятелем, совершенно готовый вступить с ним в бой.

Ночь с 8 на 9 сентября прошла благополучно. Невозмутимая тишина царствовала на позициях обоих противников. Густой туман окутывал свою окрестность; ночной пронзительный холод пробирал до костей; люди грелись у костров, переминаясь с ноги на ногу. К утру 9 сентября туман рассеялся, и солнце осветило войска и всю местность своими теплыми лучами. Вдруг, около 11 часов утра, с неприятельской стороны, в направлении от Церковны раздался орудийный выстрел, за ним другой, третий – и началась пальба по 1-й батарее.

В позиции нашей, имевшей вид полукруга и располагавшейся на высоте к северо-востоку от дер. Чаиркиоя, самыми слабыми пунктами были высоты у северной окраины д. Вербовки и к югу от дороги из Чаиркиоя в Юриклер, которые, в случае занятия их неприятелем, давали ему полную возможность действовать в тыл нашей позиции, протянуть которую до этих высот не представлялось возможности, так как длина без того не соответствовала силе нашего отряда. К моменту открытия турками артиллерийского огня 9 сентября, эти фланговые высоты были заняты кавалериею, причем на высоте к северу от дер. Вербовки, в винограднике, находился 4-й эскадрон уланского Чугуевского полка. Остальные эскадроны улан с прочими войсками отряда оставались на бивуаке у д. Чаиркиоя. По приказанию начальника отряда, войска эти через четверть часа по открытии огня с турками изготовились, но были направлены на позиции лишь по мере развития боя.

Вскоре густая цепь турецкой пехоты достигла гребня высоты к югу от дороги из Чаиркиоя в Юриклер, начиная обходить правый фланг всей позиции. Получив донесение об этом, генерал Татищев тотчас же приказал командиру Рижского драгунского полка, полковнику Вику, со взводом 18-й конной батареи, идти по направлению к деревне Киличляру и ударить во фланг неприятеля, а дивизиону Чугуевских улан, с остальными четырьмя конными орудиями, выдвинуться на высоту южнее деревни Чаиркиой и служить поддержкою драгунам. Пройдя на рысях версты три, полковник Вик наткнулся на неприятельскую цепь, подвигавшуюся со стороны Юриклера по густому кустарнику, в обхват оконечности нашего правого фланга; встречая драгун убийственным ружейным огнем, турки начали теснить их по направлению к Чаиркиою. Но получив подкрепление из двух рот Курского полка и поддержанный дивизионом улан с четырьмя конными орудиями, полковник Вик перешел в наступление и, отбросив неприятеля у Киричляру, присоединился к войскам генерал-майора Горшкова. В пять часов пополудни бой на правом фланге совсем прекратился. Между тем около двух часов пополудни замечены были также приготовления неприятеля к атаке нашего центра, а в третьем часу две большие колонны, значительно превышавшие численность наших войск, спустясь с высот у деревни Осиково и огибая с севера селение Церковну, направились по лощине к деревне Вербовке, а частию и на наш левый фланг. Непрерывно усиливая свои цепи и сопровождая свое наступление адским огнем трех баталионов, достигшим еще большей силы, чем на правом фланге, неприятель смело приближался к Вербовке и вскоре вытеснил из виноградника, с высоты севернее названной деревни, стоявшей там 4-1 эскадрон Чугуевских улан, не смотря на оказанное им весьма энергичное сопротивление. Но подоспевшие к этому времени из Копровицы два батальона, присланные для поддержки из 13-го корпуса тотчас же двинулись, по приказанию генерала Татищева, в атаку против правого неприятельского фланга, опрокинув его с высот у Вербовки.

Бой в центре продолжался до начала восьмого часа вечера и завершился поспешным отступлением турок.

В виду позднего времени и утомления войск, а главное – силы позиции, занятой и укрепленной неприятелем у деревни Церковны, генерал-лейтенант Татищев воздержался от преследования турок, приказав всем войскам Северного отряда, в ожидании нового наступления турок ночью или на следующий день, ночевать на своих местах на позиции. Потери этого дня выразились в 4 офицерах, 84 рядовых убитыми, 21 офицером и 391 рядовым раненными с нашей стороны; с неприятельской же потери простирались до 3000 выбывши из строя. На другой день, вместо ожидаемого наступления, турки выслали к нам парламентера с просьбою о перемирии и уборке тел, которая и была уважена, а в виду этого обстоятельства 10 сентября войскам Северного отряда было приказано возвратиться на свои бивуаки, оставив на позиции только дежурные части.

11 и 12 сентября прошли спокойно.

13 сентября разъезды улан и драгун, сверх всякого ожидания, беспрепятственно дошли и прошли д. Юриклер и продвинулись до самой деревни Косабина, где уже турецкого лагеря не оказалось… В то же день, в полдень, после сильного тумана, замечено было, что турок и на их позиции у Церковны не видно… Тотчас же посланы были разъезды в направлении к Осикову и Водице; разъезды эти обнаружили, что и осиковский лагерь брошен турками и что деревня Водица покинута, и только по направлению к Ковачице видны неприятельские кавалерийские пикеты…

Вследствие усмотренного таким образом общего отступления турок, 15 сентября приказано было уланскому Чугуевскому и драгунскому Рижскому полкам произвести усиленную рекогносцировку, с целью узнать положение неприятеля. Рекогносцировка эта обнаружила, что главные силы турок находятся у дер. Попкиоя, имея передовые отряды у Амуркиоя и Карагача, а на высотах у Косабина и Ковачицы кавалерийскую цепь с поддержками. При этом выяснилось, что неприятель, не смотря на свое численное превосходство, отступал из Церковны весьма поспешно, опасаясь охвата правого своего фланга Рущукским отрядом. Опасения его простирались до того, что отступление свое он старался совершать ночными переходами и уходил так быстро, что не успевал даже увозить всего войскового имущества, больных раненных. В лагерях у Косабины, Осикова и Водицы разъездами улан и драгун были захвачены турецкие палатки, в которых оставались явные следы неоконченной трапезы, брошенные впопыхах посуда, оружие, патроны и множество фуража и различных военных принадлежностей. Все это ясно доказывало страх, который был наведен на турок чаиркиойским сражением.

В ночь на 21 сентября Мегемет-Али был неожиданно разбужден в Иван-Чифтлике адъютантом военного министра, сераскира, передававшего ему известие о снятии с него военным советом звания главнокомандующего и о назначении на его место Сулеймана-паши. Смещение это Мегемета-Али последовало по неуспешности действий его армии, выразившейся особенно рельефно в чаиркиойском сражении.

Помимо описанного, участие Чугуевского полка в помянутом сражении сопровождалось еще двумя эпизодами. Когда во время атаки турок на центральные ложменты, в нашей пехоте к концу боя не хватало патронов, ящики с которыми находились довольно далеко от укреплений, то уланского Чугуевского полка поручик Енько Даровский, заметя полное истощение патронов у одной из рот пехотного Нарвского полка подозвал к себе нескольких конных вестовых и приказал им взять патронов в саквы, мешки и карманы, сколько возможно, и сам сделав тоже, поскакал в ними к самым ложментам, и, несмотря на сильный неприятельский артиллерийский и ружейный огни стал раздавать в цепи патроны, чем ободрил людей и вывел их из весьма затруднительного и опасного положения.

15 же сентября у Чаиркиоя разъездом Чугуевских улан захвачено в лагере у Водицы 15 закупоренный ящиков с патронами, 5 ящиков с ракетами, несколько палаток, много щанцевого инструмента, кругов телеграфной проволоки, до 50 ружей и значительный запас зернового фуража.

Между тем, с заменою турецкого главнокомандующего, вся сила неприятельской армии, под начальством Сулеймана-паши, была направлена на 12-й корпус Великого Князя Владимира Александровича. В то же время против Журжево-Ольтеницкого отряда турки предприняли целый ряд рекогносцировок.

Для Тырновского отряда, которому подчинялся и Еленинский отряд, тем временем наступило затишье, хотя для кавалерии отряда это затишье и не могло служить основанием полного отдыха. Чугуевские уланы продолжали содержать сторожевую цепь и аванпосты, изредка вступая в самые незначительные стычки с баши-бузуками и черкесами, из коих заслуживает внимания отраженная шт. р. Костенко дерзкая попытка турок пробраться 28-го сент. Через нашу цепь. Путем-же постоянных рекогночцировок Чугуевцы основательно изучили и осветили район местности между СС. Папкиою, Кавачицы, Пономарцы, Гагово и др. При Папкиойне ранен корнет Терентьев.

1 октября полк праздновал свой полковой праздник: отсутствие привычной в этот день роскошной сервировки было забыто, когда полк. Рейсигом в ответ на посланное им поздравление обожаемому Шефу, была получена телеграмма: «С сердечным участием слежу за моим дорогим полком и от души поздравляю Вас, офицеров и всех чинов полка с сегодняшним праздником. Дай Бог вам всего лучшаго. Мария».

Дружное русское ура огласило турецкую землю.

К половине ноября начальником 11-го армейского корпуса, а, значит, и Тырновского отряда, был назначен вместо князя Шаховского, бывший командир 26 пехотной дивизией, Рижским драгунским полком, 18-й конной батареей и 26-ой артиллерийской бригадой, были расположены на Шумлинской дороге, у Чаиркиоя, Водицы, Ковачицы и Косабины, высылая разъезды по окрестностям, главные же силы – у г. Елены. В ночь на 22 ноября у н. Елены завязался ожесточенный бой, и, благодаря значительному превосходству в силах, Еленинский отряд принужден был отступить.

В виду серьезных последствий, сопряженных с потерею Елены и угрожавших Тырнову, барон Деллинсгаузен счел необходимым принять меры к возможно быстрому сосредоточению около Тырнова всех войск 11-го армейского корпуса из Водицы и Кавачицы, а также обратиться за подкреплениями к остальным отрядам.

В 12 ½ часов пополудни в авангарде главных сил, 24 ноября, выступил подполковник Мацкевич с батальоном Пермского полка, эскадроном Чугуевских улан и еще с несколькими дробными частями отряда генерала Малахова, главные силы которого следовали к Златарице. В 1 ¼ пополудни авангард был встречен выстрелами с правофланговой турецкой батареи. Немедленно шесть орудий авангарда выехали на позицию и открыли огонь против артиллерии неприятеля, пехота выстроилась в боевые линии, а уланы были выдвинуты на левый фланг, получив от генерал-майора Малахова приказание войти в связь с Новосельским отрядом. В пятом часу вечера, участь боя решилась турки бежали к Елене. Наступившая темнота и недостаток в кавалерии помешали дальнейшему преследованию турок, и в шесть часов вечера отряд, выставив аванпосты, расположился бивуаком на отбитой им у неприятеля позиций. Таким образом, после упорного шестичасового боя, Златарица была нами взята, левый фланг нашего расположения и путь через Мердан на Тырново обеспечен, а турки, в числе 10–12-ти таборов при 12-ти орудиях и четырех сотнях черкесов, были рассеяны и в беспорядке отброшены на Елену и Беброво, с большим уроном. На остальных пунктах, занятых нашими войсками, все было спокойно. 26 ноября, в 11 часов утра, Чугуевские уланы прибыли с прочими частями, из Чаиркиоя в Лесковац. На 29-ое ноября составлена была диспозиция для общего наступления на неприятеля, сосредоточенного у Елены. Но предварительно выполнения задуманного плана, генерал-лейтенант барон Деллинсгаузен признал необходимым обратиться за разрешением на переход в наступление к Главнокомандующему. В ответ на это, 28 ноября, последовала телеграмма от начальника штаба действующей армии о том, чтобы 29 ничего не предпринимать, а затем, что наступление откладывается, по случаю нападения Плевны, до прихода оттуда 30-й пехотной дивизии, которую приказано было остановить в Тырнове до окончательного распоряжения общих наших наступательных движений, почему и отложено было наступление на Елену до 5 декабря.

Но понятно, что по случаю того же нападения Плевны, туркам не было расчета оставаться в Елене и ждать наступления. В течении последних дней на наших позициях все было спокойно, кроме стычек на передовых постах; ничего значительного не происходило до 2 декабря, когда, по сведениям рекогносцировочных отрядов, оказалось, что турки начали отступать. К 4-му же декабря, именно в ночь с 3-го на 4-е, турки поспешно отступили от Беброва, расположившись на укрепленной позиции у Ахметли. Наша кавалерия заняла тогда Беброво, и тем закончилась история еленинской катастрофы.

Наступление зимнего времени, для Тырновского отряда вообще, и для чугуевских улан в частности, сопровождалось, наконец, наступлением полного затишья, нарушаемого лишь незначительными аванпостными перестрелками и, главным образом, борьбою с суровою снежною погодою. В устроенных на скорую руку землянках было темно, сыро и холодно; жизнь войск сделалась весьма тяжелою, так как даже и турецкие дома в городах и селениях были разорены и частью выжжены, почему стоянка и в жилых местностях не открывала особенно богатых перспектив. Но особенно тяжела была при этом служба на аванпостах, выпадавшая на долю Чугуевских улан Мятели, морозы, ветер, да к тому же и износившееся платье, мало защищающее от холода, – все это заставляло людей страдать невыносимо… 12-го декабря отряд Чугуевцев произвел поиски через с. Амуркой, Султанкой к с. Аясмяру. В долине под Султанкиой, Чугуевцы, под командой Енько-Даровского, обхватили неприятельский табун в 22 лошади; при дальнейшем движении, оттеснив турок за р. Кара-Лама, уланы захватили турецкий транспорт, причем Енько-Даровский был контужен в голову. Результатом поиска был захват до 100 лошадей, 150 рогатого и 350 прочего мелкого скота. 13-го улан сменил Лубенский гусарский полк. По случаю блестящего дела, полковник Рейссиг получил телеграмму от августейшего Шефа с поздравлением всего полка с лихим делом . Между тем 24-го декабря в Главной Квартире решено было двинуть за Балканы Шипкинский отряд; для того же, чтобы облегчить этим войскам означенный переход, начальнику 11-го армейского корпуса барону Деллинсгаузену приказано было произвести энергические демонстрации, с одной стороны к Ахметли, Твардице и Хаинкиою, а с другой – к стороне Осмен-Базара – на Козлубек, с целью отвлечь с этой стороны силы и внимание противника от Шипкинского перевала.

В конце декабря западный отряд генерала Гурко перевлил за Балканы, занял Софию, а отряд генерала Радецкого, перейдя у Шипки, взял в плен всю шипкинскую турецкую армию.

Вслед за получением известия о шипкинском бое и пленении шипкинской армии, 28-го декабря, Августейший Главнокомандующий, прибыв вечером 31-го декабря в Казанлык, на другой день, 1-го января 1878 г., определив ближайшим предметом действий Андрианополь – вторую столицу Турции, сделал тотчас же соответствующие распоряжения для ускорения общего наступления, причем Чугуевским уланам, в составе левого бокового отряда под начальством барона Даллинсгаузена, перейти Балканы через Твардицкий проход, занят Сливно и Ямболи, охранять левый фланг армии и сообщения ее с тылом через Балканы и выслать отряды на Котел и Карнабат, а разъезды – к Айдосу, стараясь войти там в связь с отрядом генерал-лейтенанта Циммермана. 2-го января левый боковой отряд барона Деллинсгаузена начал переходить Балканы через Твардицкий перевал и к 10-му января сосредоточился в Сливно и окрестностях.

Между тем еще 4-го января турецкие уполномоченные прибыли в Главную Квартиру для открытия переговоров о премии. Переговоры эти однако затянулись до 19-го января, когда, наконец, в Адрианополе подписаны были предварительные основания и самые условия перемирия, определяющие положения обеих сторон и демаркационную линию, достаточно обеспечивающую положение наших войск на театре военных действий.

С момента заключения перемирия, кампания для наших войск собственно окончилась. Началась другая, дипломатическая война, приведшая нашу армию 12-го февраля к стоянке у Сан-Стефано, перед стенами Константинополя.

Чугуевский полк находился в это время в окрестности кр. Шумлы. 19-го февраля 1878 г. в Сан-Стефано был подписан прелиминарный мирный договор. Но вследствие энергетических возражений Англии, подкрепленных усиленными военными мерами, Россия согласилась на созвание конгресса в Берлине, предложенное князем Бисмарком для установления окончательных условий мира на Востоке. Берлинский трактат, подписанный 1-го июля представителями России, Франции, Австрии, Германии, Великобритании, Италии и Турции, значительно ослабил боевые результаты кампании 1877–78 гг. В Болгарии должен был оставаться русский оккупационный корпус в течение девяти месяцев, до устройства дел в княжестве.

23-го марта полк выступил в обратный поход; 26-го перешел у Журжева Дунай и присоединился к своему 11-му корпусу. Через месяц, вследствие предписания командующего войсками в тылу армии, полк, пройдя Бухарест, 25-го мая расположился у г. Плоэшти, где и простоял до 7-го августа, когда выступил для следования в Россию. 12-го октября полк торжественно вступил в г. Дубно, восторженно приветствуемый жителями.

С приходом полка город заметно оживился. В его мирную, лишенную превратных треволнений жизнь, вносилась новая струя – патриотический подъем духа, вызываемый частными рассказами о минувшей кампании, ее кровавых ужасах, невзгодах и о всем перенесенном нашими солдатиками.

Жизнь полка снова потекла своим обычным порядком в занятиях мирного времени.

14-го февраля 1879 г. Высочайшим приказом командир полка полковник Рейссиг произведен в генерал-майоры и назначен полковник Сукни. Храбростью в бою, добросовестным отношением к делу в мирное время, Александр Карлович Рейссиг служил примером подчиненным; а своею честностью и редкою прямотою, соединенными с здравым умом и отзывчивым сердцем, заботливостью о нуждах полка – принес Чугуевцам много пользы и надолго оставил среди них добрую о себе память…

2-го марта 1881 г. Высочайшим приказом по военному ведомству, 11-й уланский Чугуевский Ея Императорского Высочества Великой Княгини Марии Феодоровны полк, переименован был в 11-й уланский Чугуевский Ее Величества, а по переформировании в 1882 г. – в 32-й драгунский Чугуевский Ее Величества.

31-го октября 1881 г. полк принял полковник Богушевич, и 19-го ноября 1890 г. сдал его полковнику Амбразанцеву, командующему им в настоящее время.

Ежегодные обычные маневры, в 1890 г. были осчастливлены Высочайшим присутствием и приняли грандиозные размеры. Киевский округ образовал собою Волынскую армию, в состав которой вошел Чугуевский полк.

Маневры начались 23-го августа, и Чугуевцы из с. Теремно выступили в с. Гурко-Полонное, откуда 25-го перешли на д. Баруково и с. Скурчи, предварительно выслав летучие разъезды под командою штабс-ротмистра Костенко и корнетов Друве и Бибикова, донесших, что неприятель предпринимает обходное движение, желая отрезать путь к отступлению. Полку приказано было отступить за Чаруково, где отбили атаку полка неприятельской кавалерии, (в состав которого входили 2 эскадрона л.-гв. Гродненскаого и 4 эскадрона л.-гв. Уланского полков), причем штабс-ротмистр Енько-Даровский захватил в плен взвод л.-гв. Уланского полка.

С 26-го по 31-е августа полк принимал участие в общих действиях дивизии. 31-го ему было приказано прибыть к с. Тынно, и расположиться развернутым фронтом у шоссе, где удостоились Высочайшего смотра и чести сопровождать экипаж Их Величеств в колонне справа повзводно.

После общего отбоя офицеры имели счастье получить милостивое приглашение к Высочайшему завтраку, во время которого играл хор Чугуевских трубачей, получивших по окончании завтрака по 1 р. на человека и 25 р. капельмейстеру. Чугуевские же офицеры были приглашены к Царскому столу, и Ея Величество осчастливила полк, превозгласив тост «за здоровье моих дорогих драгун!» Единодушным, громким ура были покрыты слова командира полка, произнесшего тост за здоровье обожаемого Шефа… В 2 ч. 35 м. Их Императорские Величества изволили отбыть в г. Ровно, причем офицеры верхом сопровождали экипаж до ст. Киверцы.

2-го сентября в г. Ровно был Высочайший смотр, по окончании которого ее Императорскому Величеству удостоились представиться адъютант полка поручик Кожухов и вахмистр 1-го эскадрона.

3-го сентября полк выступил в место своего расположения, унося отрадные впечатления Царской ласки и внимания, возвышающих дух, дающих бодрость и силы для оправдания заслуженной предками милости и горячее, искреннее желание быть их достойными…