Не только в Украйне, но и во всей России, не много есть таких великолепных местностей, как Святые горы в Изюмском уезде. Эту прелестную местность природа щедро наделила лучшими своими украшениями: высокие, живописные горы, расположившись сплошными кряжами или выступая конусами, покрыты непрерывным сосновым и дубовым лесом на десятки верст; полноводная, глубокая и быстрая река Северный Донец извивается у подножия гор и питает собою необозримое растительное царство, раскинувшееся роскошным зеленым ковром по обеим сторонам берегов; чистый, здоровый воздух, больших хищных и разных мелких птиц и разнообразных насекомых населяют искони эти вековые леса и горы на огромном пространстве. Дремучие святогорские леса (Маяцкая засека), которые тянутся по берегам Северного Донца на сотни верст.

Еще в начале нынешнего столетия в этих лесах водились медведи, а дикие козы и теперь есть. Волков, лисиц и зайцев – тьма, и никто почти их там не беспокоит, а попадаются они охотникам, когда кочуют и набегают из тех лесов в небольшие, отдельные леса и степные байраки. Знаменитая Святогорская меловая скала величественно возвысилась над всеми горами и далекими окрестностями; дивная своим строением, видом и святостью древнего храма, изсеченного из мела и кремнезема на самой вершин скалы, она, как магнит, искони привлекает к себе на богомолье тысячи и десятки тысяч народа из ближних и дальних мест.

Такое великолепие природы, тишина и таинственность, царящие в этой очаровательной местности, невольно охватывают душу благоговейным, отрадивим чувством, и думы стремятся куда-то далеко... Расположившись с своими лесными дремучими чащами на рубеже украинских и обширных новороссийских степей, Святые горы тем более еще изумляют и очаровывают своею прелестью. На юг от Святых гор идут уже степа до самых морей.

Святые горы в 30-ти верстах от бывшего нашего имения деревни Бобровки, и мы еще с детства посещали их с родными по нескольку раз в году. Искони учреждена здесь Успенская ярмарка; на которую со всех окрестностей съезжались всегда помещики с семействами, множество торговцев и промышленников; даже из Харькова приезжали торговцы с красными, бакалейными, скобяными и разными товарами. Десятки тысяч крестьян и сходились, и съезжались на ярмарку и на богомолы. В 30-х и 40-х годах Святогорско-Успенская ярмарка была большая, хорошая и имела важное значение для края, потому что на ней можно было и продать выгодно разные сельские продукты, и купить многое необходимое из фабричных изделий и помещикам, и крестьянам. Гуртовщики-прасолы набирали здесь скот и овец, а цыгане и барышники хорошо торговали лошадьми. Бывали здесь и ремонтеры, потому что на ярмарку приводились хорошие заводские помещичьи лошади. Ярмарка располагалась на обширной и прелестной местности – на противоположном Святым горам берегу Донца, в дремучем лесу с просветами и полянами, на которых устраивались лавки, навесы, балаганы палатки и пр.

Многие помещики с семействами останавливались в селе Студенке, в полуверсте от ярмарки, а большая часть располагалась под вековыми в несколько обхватов дубами, ночуя в экипажах или под деревьями, на коврах. Крестьяне и разный торговый народ с сотнями возов и повозок становились, где кому вздумалось, растянувшись версты на две в длину и до самого Студенка. Изобилие всевозможных сельских продуктов было такое, что не только проехать, но пройти-то между ними едва было возможно, и продавалось все почти что за бесценок. Фруктов и овощей – хоть лопатой загребай, а из сельских, крестьянских изделий было изобилие полотняных, шерстяных, кожевенных и древесных изделий.

Чудную картину с высоты Св. гор представляла эта ярмарка в то далекое время. В дикой, но величественной местности необозримая масса народа в разноцветных старинных праздничных одеяниях суетится, и копошится точно муравейник от самого села Богородичного и переправы на паром чрез р. Донец и до Святых гор. Переправа на паром имела свою прелесть, хотя и приходилось ожидать очереди иногда по нескольку часов. Между тысячами возов, повозок, кибиток и бричек, между десятками шатров и своеобразных захисов из ряден и попон, мелькают огоньки – это готовят пищу. Многочисленные торговки из Изюма, Славянска и Бахмута, примостившись в разных местах с лотками, пекут, варят и жарят сластены, оладьи, бублики, орешки, маковники, борщи, похлебки и проч.; все они кричат визгливыми, пронзительными голосами и зазывают к себе покупателей; говорят они на каком-то неприятном мещанском жаргоне, нарочито картавя и шепелявя...

Над лавками и балаганами высятся, как вывески, огромные шесты с кусками разноцветных материй, из которых особенно кумач красуется среди зелени Группы помещичьих семейств снуют по красным панским рядам; около моста и при дороге сидят целые десятки разных нищих – калек и слепцов, поющих, вопящих и завывающих с акомпаниманом и без акомпанимана бандур, кобз и волынок. В Донце купаются сотнями и мужчины, и женщины, купают лошадей и других животных; там джигитуют разудалые цыгане, скача на лошадях и полунагие и нагишом, прямо из реки; там бродячие музыканты неистово пилят и свистят на различных инструментах, а подгулявший народ пляшет на разные манеры, с удалым своим посвистом и покриком. Там видна свалка и драка; но вот подъзжает заседатель, и дравшиеся бегут взопуски во все стороны, а полицеский догоняют их. А вот стоят и группами, и по одиночно на коленах и благоговейно молятся на Святые горы. По всей ярмарке раздаются ржание лошадей, мычание, блеяние, гам, крик и хаотический гул. Осторожные орлы и коршуны парят высоко над ярмаркой, высматривая для себя лакомый кусочек. Заслыша ярмарочный шум, стада диких уток, голубей, гусей, а иногда и лебедей, снимаются с окрестных заливов, плес и лесов и несутся быстро и высоко в разные стороны, оживляя собою эту дремлющую местность.

Кроме ярмарки и поэтической местности привлекали сюда многих помещиков и те великолепные балы с танцами и роскошным угощением, какие умели устраивать здесь с нарочно и прекрасно сделанных павильонах любезные святогорские управляющие, особенно подполковник Глиндеман, бывший у Потемкиных долгое время управляющим богатыми святогорскими имениями. Балы продолжались всю ярмарку. Помещики съезжались из пяти уездов, и сотни карет и колясок стояли вокруг павильона до самого рассвета.

Святые горы прекрасно описаны графом А. Н. Муравьевым (автором путешествия ко святым местам), посетившим их в начале 50-х годов. Сказано о них исторически, но кратко бывшим Харьковским архиепископом Филаретом, и еще кем-то (кажется г. Велиховым) при обновлении Святогорско-Успенской пустыни. Мы же скажем о святых горах только то, что сохранилось в нашей памяти чрез тридцать девять лет, о чем слышали от местных старожилов, от покойного архимандрита Арсения и других монахов, и о чем не говорится выше упомянутыми авторами.

В одной святогорской даче девять тысяч десятин земли и восемнадцать тысяч десятин чёрного и красного леса; да такой лес большею частию, что трудно поверить, если скажем, как очевидцы, что живущие недалеко от Святых гор государственные крестьяне села Долгенького, занимаясь искони лесным промыслом, покупают такие дубы в этой обширной лесной даче, что из одного дуба, купленного верст за 15 от опушки леса, за 40-50 рублей, выстраивают ветряную мельницу и амбарик, а из ветвей и щепы набирается сажени три дров! Таких ветряных мельниц должане продают ежегодно по нескольку в Новороссию и другие степные места и множество других древесных изделий из валежника святогорских лесов. Кстати скажу, что одним из замечательных строителей мельниц, молотилок, веялок, маслобоек и других механических изделий был должанский крестьянин Яков Григорьевич Карпенко механик самоучка. Большой, проницательный ум этого человека, его обширные сведения, по механике и разных отраслях сельского хозяйства удивляли даже людей образованных. Он не только хорошо читал и писал по-русски, но и по-французски читал а переводил порядочно и имел руководство по механике на французском языке. Выделяясь резко из своих односельчан и тяготясь их невежеством и недоброжелательством, Карпенко продал в конце 60-х годов свое имущество и уехал с семейством на Кавказ, где также, как писал оттуда, занимается устройством мельниц, молотилок и открытием колодцев в маловодных местах.

В конце прошлого столетия богатая Святогорская вотчина принадлежала светлейшему князю Григорию Александровичу Потемкину. По рассказам старожилов, досталась она ему таким образов. Проехавши из Крыма более тысячи верст по обширным и обнаженным степям Новороссии, Донской области и Украйны, Потемкин был изумлен, увидевши чудную святогорскую местность. Поравнявшись с нею, он приказал остановиться на дороге и долго любовался издали Святыми горами; расспросил о них у сопровождавшего его местного начальства, записал данные сведения в карманную книжку и поехал.

По приезде в Петербург, при первом свиданье с императрицею Екатериною Потемкин между прочим сказал: «в Украйне мне очень понравилась святогорская рощица». Этих слов было достаточно, чтобы получить в дар на вечные времена Святогорскую вотчину, потому что Екатерина высоко ценила важные государственные заслуги Потемкина и ни в чем не отказывала этому знаменитому и величайшему счастливцу. Вскоре потом Потемкин сделал распоряжение об отмежевании ему громадной святогорской дачи и об упразднении Святогорского монастыря... Монастырь был упразднен в 1786 году, а святогорцы разбрелись в глубокой скорби и печали... Таким образом по одной только прихоти страшного богача – честолюбца уничтожено было то, что созидалось веками, потом и слезами сотен людей.

Святогорский монастырь имел свои земли, приписных крестьян, водяные мельницы и винокурни. Но в 1788 г. земли и крестьяне отобраны в казну, а потом перешли во владение князя Потемкина, по смерти которого – к племяннику его от сестры – генералу Василию Васильевичу Энгельгарт в 1794 году. После Энгельгарта вся Святогорская вотчина досталась по наследству сестре его княгине Юсуповой, вышедшей во второй раз замуж за Потемкина, от которого имела сына Александра Михайловича Потемкина. Вот этому-то Потемкину и досталась от матери Святогорская вотчина с другими имениями, а старшему её сыну от Юсупова достались имения в северных губерниях.

С святогорским архимандритом Арсением мы были хорошо и долго знакомы. Беседы этого замечательного богатым умом и опытом человека были очень интересны. Для истории святых гор интересен и важен следующий его рассказ. Основатель и устроитель Глинской пустыни игумен Филарет, заботясь о материальном обеспечении новой своей обители, посылал некоторых из своих духовных детей и учеников с книгами для испрошения пожертвований. Хорошо устроивши Глинскую пустынь в течение многих лет, этот дивный по жизни архипастырь уже изнемогал под бременем лет и трудов; захворал, слег, предсказал день своей кончины и тихо скончался в предсказанный день на святой неделе. Когда у умирающего игумена спросил его и всей братии духовник, кого он назначит преемником по себе, то Филарет ответил так: «тебя бы, да рясы мои для тебя длинны, а Евстратию годятся». По этому указанию и был приглашен из Хотмыжской пустыни иеромонах отец Евстратий настоятелем в Глинскую пустынь.

Следуя примеру предшественника, игумен Евстратий также посылал некоторых монахов и с книжками, и по делам монастырским. По делам монастырским был послан в Петербург отец Арсений в 1843 году. Прибывши в Петербург, отец Арсений послышал о благодетельных Александре Михайловиче и Татьяне Борисовне Потемкиных, но только на третий день, и то с большим трудом, добился и был допущен к свиданью с ними. Надо было пройти несколько инстанций с поклонами и просьбами: дворник, конторщик, домоуправляющий, да еще и швейцар. Явился он к Потемкиным в плохом стареньком подряснике, измоченном сильным дождем и, не смотря на то, что около Арсения образовалась целая лужа из дождевой воды и грязи, стекавших с его одежды и обуви на паркет великолепного зала в доме Потемкиных на Малой Миллионной улице, он был принят благосклонно и милостиво такими знатными вельможами. По словам отца Арсения, когда он, обласканный радушным приемом и приветом Потемкиных, беседовал с ними и в простоте сердечной рассказал некоторые из наставлений Иоанна Лествичника и его премудрые назидания, то Потемкины, особенно Татьяна Борисовна, были глубоко тронуты, и вдруг появилось у них сильное давнишнее желание возобновить древнюю Святогорскую обитель, о которой о. Арсений даже и не слыхал. Но в тоже время об открытии Святогорской обители хлопотал уже и харьковский преосвященный, знаменитый Иннокентий Борисов. Когда Потемкины сказали Арсению о своем намерении, то, по словам его, невыразимая духовная радость охватила душу его и сердце, и он желал видеть Святые горы. Щедро награжденный Потемкиным и другими знатными столичными особами и обнадеженный открытием Святогорской обители, о. Арсений возвратился в Глинскую пустынь и сообщил радостную весть настоятелю и братии. А вскоре за тем настоятель Евстратий благословил о. Арсения и на путь к Святым горам для обозрения их отправился он в путь с неизъясненно-радостным предчувствием; а когда при близился наконец и увидел еще издали Святые горы, то упал на колени и горячо молился Богу.

Обозревши дивные Святые горы и восторженный радостию неземною, о. Арсений возвратился в Глинскую пустынь, поведал настоятелю и братии о Святых горах и о своей радости и вновь отправился в Петербург к Потемкиным. За это время Потемкины выхлопотали уже разрешение…