В 7 вер. от Мглина к западу, по суражской дорое, в 3 от Лопазни, расположено по берегам ручья Ясенки.

Деревянный храм рождества Христова стоит на возвышенном месте, почти в центре села. Церковный погост окружен столетними липами, что придает красоту храму Божию.

Симонтовка названием своим указывает на дворян Эйсимонтов или Есимонтовских. Александр Эйсимонт, почеповский староста, известен по акту 1650 г.[1] Если Симонтовка одолжена одному из Есимонтов, урожденных дворян гродненской губернии, не одним названием, а вместе и начальным населением своим: то Симонтовка – поселение средних времен.

При последней перестройке храма на одной из луток найдена следующая надпись: «сия церковь построена помещиком Алексеем Есимонтовским в 1740 г.» Поскольку же метрические записи храма начинаются с 1722 г.: то ясно, что храм 1740 г. – не первый храм. С другой стороны отец Алексея и Афанасия Ивановичей Есимонтовских в акте 1686 г. называется уже тестем сотника Романовского[2]. Итак храм, предшествовашвий храму 1740 г. построен конечно не позже 1650 г.

По иконостасу храма, доселе целому, видно, что Алексей Иванович был набожный и усердный к дому Божию; иконы писаны, по тогдашнему, хорошей кистью и иконостас устроен благолепно.

Книги храма: трифолог львов. п. 1644 г. м. п. 1678 г. триодь цветная черн. п. 1685 г. постная м. п. 1710 г. евангелие м. п. 1711 г. апостол к. п. 1707 г.

Преемником священника Герасима Андреева, уже известного нам[3], был с 1741 г. Иоанн Григорьевич Пискунов, бывший в последствии протопопом. По словам старожилов он отличался усердием к храму, а еще более необыкновенною силою. В 1793 г. при перестройке храма он носил бревна и работал за десятерых и это в глубокой старости. – В 1797 г. он упросил посвятить на его место сына его дьячка Илью Пискунова и скончался в 1803 г. 82 лет. С 1812 г. был священником Павел Маркович Гораин и умер в 1851 г.

Число прихожан: в 1730 г. 385 м. 365 ж.; в 1750 г. 460 м. 450 ж.; в 1770 г. 500 м. 490 ж.; в 1790 г. 532 м. 529 ж.; в 1810 г. 566 м. 533 ж.; в 1830 г. 615 м. 608 ж.; в 1850 г. 670 м. 678 ж.; в 1860 г. 695 м. 708 ж.

Прихожане большей частью бедны. Они страдали от пожаров. – Более же того бедность их зависит от того, что не живут большими семьями. Если умирает отец зажиточный: дети в след за тем делятся и являются бедняками. Один отец оставил после себя до 100 колод пчел, много всякого другого добра и каждому сыну по 300 р. Дет поделились и дошли до нищеты. – Упорство в привычке разорительной изумительное! Два брата, разделясь, начали строиться один подле другого: вдруг у соседа вспыхнул пожар среди дня и – у братьев не осталось ни старой, ни новой постройки. Как бы казалось при такой беде не сеодиниться против грозной нищеты? Нет, по прежнему, каждый стал строить себе дом и – понятно оба стали голяками на всю жизнь.

К чести доброй нравственности жителей деревни Шевердов надобно сказать, что там в последние 10 лет не было ни одного следственного дела.

Частные замечательные случаи.

Раз рано утром, в летнее время, причетник говорит священнику, что из Шевердов (за 3 ½ верст.), прибыл обыватель (40 лет). За чем? Он болен и желает по исповеди приобщиться св. таин. Священник отправился в церковь. Больной сидел на крыльце и увидев священника встал и повторил просьбу о исповеди. Больной посажен. Давно ли ты болен? спросил священник. Недели три болит голова, отвечал тот. От чего не пригласил к себе в дом? «Живу я отдельно от деревни, отвеал, и довольно далеко; а в семействе кроме жены дети малыя, – жена погнала скотинку в поле». Больной исповедан и приобщен св. таин в церкви. «Ну, слава Богу, сказал он с чувством, – милосердый Отец удостиол меня св. таин; благодарю тебя, батюшка! Теперь умирать не страшно». Больной умер на третий день. Слава Богу, что больному дал он силу и усердие кое как добраться до священника.

В конце весны позван был священник в Шеверды исповедовать больную. В избе кроме больной девочки 9 лет была только мать. Чем больна она? По правде сказать, отвечала мать, – испугалась. Дня четыре назад ходили мы по грибы, версты за 3. В лесу она утомилась и мы сели. Слышим: что-то зашушукало, – прислушиваемся, – воет, сначала тихо, потом громче и громче. Собака не собака, волк – не волк. Я вздрогнула, дочь заплакала и бросилась на колени матери. Смолкло. Я встала, оглянулась, за кустом шагах в 10 сидит старуха лет 60 нашей деревни. Я бросилась к ней. Она начала было опять выть. Я заткнула ей рот. С чего это? Я не знала, а другие знали, что старуха, незадолго поселившаяся в нашей деревне, уже привыкла так делать, с тем, чтобы никто не приходил собирать там ягоды или грибы, где она собирает». – Зверская зависть.