В настоящее время, как известно, Императорская Академия Художеств в силу задач, преследуемых ею, – поддержания и распространения художественного образования в России и процветания в ней искусств, обратилась к городским правлениям с запросом об их художественных образовательных учреждениях и с предложением помощи для развития их настолько, чтобы учащиеся могли по окончании их поступать в Академию.

            Насколько нам известно, Харьков весьма беден этими учреждениями и, кажется, кроме одной школы рисования, содержимой на средства одного частного лица и нескольких студий, ничего не имеется. Такое положение дела, конечно, ненормально и тем более, что Харьков, как университетский город, имеющий, кроме того, несколько высших учебных заведений и массу средних, и по справедливости считаемый центром просвещения для юга России должен был бы чувствовать потребность в таких художественно-образовательных учреждениях, а тем более иметь средства для содержания их, для успешного выполнения задач их.

            Харьков – этот центр Украйны, поэтический, богато наделенный красотами природы, населенной даровитым, чутким к изящному народом – и одна, только одна школа рисования, один городской музей, составленный главным образом из одолженных на время Академией картин, и музей при Университете. Этого слишком мало, если не сказать – совсем недостаточно.

            Культура страны, ее рост на пути прогресса создается не одними столицами, а главным образом провинцией, собственно и доставляющей для нее и средства, и лучших представителей своих. Успех столицы стоит в прямой зависимости от успеха провинции и чем богаче во всех отношениях последняя, тем богаче и первая, т.е. сама страна, отечество.

            Италия своей славой, как страны, где процветает искусство, обязана именно тому, что в ней незначительные небольшие города трудились в далеком прошлом и трудятся теперь в создании школ искусства, в поддержании их; каждый более или менее значительный город имел свою школу живописи, куда стекались учиться у знаменитых мастеров ученики из окрестных городов; там были школы спенская, умбрийская, флорентийская, венецианская и т.д. Общая работа всех этих школ в ХIV-XV вв. подготовила наряду с другими причинами блестящую эпоху Ренессанса в искусстве с ее лучшими выразителями в лице Рафаэля, Микеланджело, Леонардо да Винчи.

            И в настоящее время, повторяем, небольшие даже города в Италии имеют не только школы, но даже академии художеств.

            Они же с любовью поддерживают славу своих старых школ, собирая произведения старых мастеров; почти каждый город имеет свой музей, где собраны из жертв, приношений его граждан, принимающих близко к сердцу славу родного города, дорожащих его прошлым, произведения мастеров школы этого города и других, а равно памятников старины.

            Такое явление – лучший признак культуры и залог ее прогресса в настоящем и будущем.

            Усилия прошлых деятелей, образцы их деятельности не должны пропадать для нас, как во всяком деле, а тем более в искусстве. А потому наряду с школами искусств, обучающими искусству, создающими художников, «мастеров», должны стоять и развиваться другие школы искусства – музеи изящных искусств и древностей, в которых и готовящиеся быть художниками, и все вообще граждане могли бы знакомиться с образцами лучших памятников искусства различных времен и народов – в виде копий с картины, слепков со статуй, фотографий, рисунков и т.п., и получать таким образом знания в этой малодоступной кому области науки – по дороговизне пособий, и развивать свои эстетические вкусы и удовлетворять врожденному каждому в той или иной степени чувству красоты.

            А эти знания, этот развитой эстетический вкус во многом способствуют облагорожению нас самих, созданию нами вокруг себя культурной обстановки.

            Мы удивляемся этой культурной обстановке на Западе, мы удивляемся росту там той художественной индустрии, которая служит, главным образом, украшению – указанной обстановки. Но знаем ли мы чему обязан там рост художественной индустрии, чем приобретается он? Все теми же школами искусств, художественно-промышленными музеями. Люди, можно сказать, с детства воспитываются там на хороших образцах, видят в музеях, галереях, изучают их специально – раз избрали себе в жизни художественную деятельность, а для такого изучения им открыты все пути и средства. Мастеру – художнику нужен образец например, кресла, стола, какого-нибудь сосуда, ему нужен мотив орнамента для украшения этих предметов, он идет в музей и изучает образцы и самых форм предметов и их украшений; пред ним выбор большой, есть чему подражать, чем воспользоваться и создать что-нибудь собственное, оригинальное. Недостаточно ему образцов музея, он идет в библиотеку при том же музее и просматривает художественные издания, посвященные той или иной области интересующего его дела. Ученику и «мастеру» – живописцу, скульптору нужно познакомиться с тем, как трактовался тот или иной сюжет задуманной им картины его предшественниками, и вообще великими и малыми артистами прошлого, как они справлялись с различными трудностями, свойственными каждому делу – и в том же музее, в подобных же изданиях, сочинениях он находит искомое.

            «Все это прекрасно» – скажут, «все это давно всем известно, но как создать и школы, и музеи, и галереи?» На это нужны средства, деньги. Без помощи правительства тут невозможно обойтись. Помощь правительства, конечно, всегда необходима, но одной ее недостаточно. Без инициативы, жертв самого общества не может процветать никакое дело, касающееся его, и, если в самом обществе достаточно крепко убеждение, что художественное образование его самого, его молодого поколения необходимо, что в процветании, распространении его лежит одно из главных средств нашего культурного прогресса, оно – это общество – найдет средства и для создания школ искусств, и музеев, галерей.

            Разве не усилиями, жертвами самого общества созданы те музеи Западной Европы, поучиться в которых и наслаждаться «великими созданиями художественных гениев древнего мира и их даровитейших учеников» – ездят туда наиболее счастливые из нас? Кому неизвестны знаменитые – Британский музей, Кенсингтонский музей (South-Kensington Museum) в Лондоне, национальные музеи в Мюнхене, Нюрнберге и в других городах, как замечательные драгоценные собрания и этих великих созданий художественных гениев, и памятников художественной старины своей, родной, своего ли отечества, своего ли специально родного городка, области, которой он является центром? А между тем именно жертвами, приношениями самого общества они, главным образом, и составлены (Историю образования  Кенсингтонского музея см. в интересной статье Весселя «Как возник первый в России музей прикладных знаний». (Рус. Школа, № 1, 1894, стр. 17-23).

            К счастью, к нашей гордости, можно сказать, что в последние 25 лет и у нас в России – общество не остается равнодушным к миру изящного, к своей родной художественной старине; появляются музеи, галереи не только в столицах, но и в провинциальных городах, составленные главным образом именно благодаря жертвам, приношениям самого общества.

            В этом отношении особенно выделяется Москва, являя собою достойный образец для подражания и другим городам нашей родины. Всем известны ее знаменитые – Румянцевский музей, Исторический, городская галерея братьев Третьяковых. В последнее время к ним присоединяется еще новое художественное образовательное учреждение, которое составит славу и гордость Москвы, и сослужит великую службу сынам ее и юношеству, съезжающемуся в нее для просвещения. Это – музей античного искусства при Московском Университете, уже начинающий устраиваться; в скором времени, вероятно, он откроется в специальном здании.

            Весьма интересны мотивы к сооружению этого музея и средства к осуществлению его, как они изложены в интересной записке проф. И. Цветаева от имени «Комитета для устройства в Москве Музея Античного Искусства». «В то время как в Германии даже малолюдные университеты, уже более полустолетия назад, - говорится в ней, – стали обзаводиться музеями гипсовых слепков и памятников древней скульптуры и коллекциями моделей главнейших сооружений древнего и частью средневекового зодчества; в то время как немецкие студенты даже захолустных университетов имеют в настоящую пору полную возможность легко и в сравнительно короткое время ознакомиться с существенно важными памятниками античного искусства в таких музеях, наше университетское юношество лишено почти всяких к тому пособий, даже в столичных городах. Нечего поэтому удивляться, что для лучшей части нашего молодого поколения великие создания художественных гениев древнего мира и их даровитейших учеников остаются пустыми звуками, не связанными у него ни с какими прочными представлениями. И в этом русская молодежь нисколько неповинна; ей нечего смотреть, ей не по чем учиться в этой обширной и специальной области знания.

            Ненормальность такого порядка вещей, эта печальная сторона нашего высшего образования, стала в последние годы сознаваться русским обществом всего яснее в Москве.

            Москва и в этом деле сама собою, без каких бы то ни было посторонних побуждений, становится во главе движения, обещающего в будущем иную постановку преподавания и изучения истории искусств в наших отечественных университетах и иное положение для людей, которые желают начинать свое художественное образование с неувядаемых образцов классической древности. Мысль об устройстве специального музея античного искусства при императорском Московском университете, первоначально возникшая у отдельных личностей, становится в последнее время все более и более популярною, находя себе не только теоретических сторонников, но и щедрых жертвователей на это новое в России дело. Мало помалу начали поступать в Московский Университет пожертвования с специальным назначением на усиление коллекций по античному искусству.

            Один из московских граждан, еще несколько лет назад, в своем духовном завещании оставил 5250 руб. на этот предмет и 5250 руб. на премии за ученые сочинения по классической древности. Другой, два года тому назад, принес в дар нашему университету коллекцию статуй, горельефов и барельефов в гипсах с памятников греческой культуры; от того же лица поступило в минувшем году новое пожертвование такого же рода, нарочно приобретенное для Московского Университета. Третье лицо обогащает зарождающийся Музей гипсовыми слепками с эгинских фронтонов и с лучших статуй и рельефов Мюнхенской Глиптотеки. Четвертый жертвователь доставляет средства на приобретение для Университетского Музея нескольких, наиболее ценных статуй Ватикана, Латерана, Капитолия и некоторых частных музеев Рима. Пятый приносит в дар большое собрание бюстов исторических деятелей на поприщах государственной жизни, литературы и искусств Греции и Рима, - собрание нарочно составляемое для Московского Университета по всем главнейшим музеям и городам Западной Европы. Шестой делает Музей нашего Университета обладателем его нумизматических коллекций. Седьмой и восьмой дарят Музею богатые собрания больших и роскошных фотографий и произведений древней скульптуры, хранящихся в Афинах и Риме (стр. 3-5).

Таковы задачи Музея и таковы средства к осуществлению их. Как первые весьма велики, обязательны для всех, так вторые – удивительные по щедрости, с какой они доставляются членами общества. Другим, достойным подражания, примером устройства замечательного музея, на средства самого общества и отдельных лиц, но уже в провинции, может служить Радищевский  музей в Саратове.

Обратимся теперь к Харькову. Как мы выше сказали, он весьма беден художественно-образовательными учреждениями. Между тем, к созданию их, к большему развитию имеющихся налицо есть нужда. Такой город, как Харьков, не может и не должен обходиться без художественно-образовательных учреждений, если он действительно преследует культурные цели, как просветительный центр для известной области России, каким он является в действительности. Он должен иметь поставленную на широких началах, хорошо организованную, обеспеченную всеми средствами школу рисования, которая, преследуя цели общего образования, в то же время давала бы специальную подготовку для поступления в высшее училище искусства – Академию Художеств, для выработки хороших рисовальщиков, вообще лиц художественно воспитанных, которые с успехом могли бы работать в различных областях художественно-промышленной деятельности. Он должен иметь музеи – один изящных искусств и древностей, который преследовал бы цели научные, художественно-исторические, т.е. был бы собранием выдающихся памятников искусства в различных областях его и различных времен и народов, а также собранием памятников местной, художественной старины, в виде ли курганных находок, в виде ли коллекций картин местных художников, портретов местных выдающихся деятелей, коллекций предметов обстановки, быта, словом, всего, что может воссоздать пред нами наглядно культурную жизнь наших предков, весьма далекого и более близкого прошлого; другой – художественно-промышленный, который преследовал бы цели чисто практические, т.е. был бы собранием образцов художественной промышленной деятельности данного округа, выдающихся остальной России и Западной Европы – в данное время.

Учреждая университет в Харькове, незабвенный В.Н. Каразин прекрасно сознавал, что он должен служить центром не только ученой деятельности края, но и способствовать в той или иной мере развитию в нем художеств и ремесел. По его предначертанию, одним из отделений университета должна была явиться местная Академия Художеств (Профессор Багалей. Харьковские университетские торжества в первые годы существования университета, Х. 1892 г., стр. 8).

Для развития ремесел в Харькове, как известно, им были выписаны сюда из Петербурга различные мастеровые, которые, кроме работ по университету, должны были обучать учеников с тем, чтобы таким образом польза от них была на будущее время и для города, и для целой Украйны (См. статью Лавровского «Василий Назарович Каразин и открытие Харьковского университета, Ж.М.Н.П., январь, 1872, стр.87-96); с этой же целью им покупается замечательная коллекция гравюр Аделунга в числе 2477 за 5000 рублей.

«Университету, а особливо в таком городе, – писала комиссия, разбиравшая дело об этой покупке, стоившее многих хлопот и неприятностей Каразину, - где нет сторонних картинных галерей, надобен хороший и систематический запас лучших эстампов, а особливо копий с превосходнейших картин знаменитых школ живописи не только для истолкований и образцов в рисовании, но и для исторических и эстетических сведений о сих искусствах, для сообщения студентам впечатлений и идей, в самую словесность входящих и ее оживляющих и вообще для распространения изящного искусства». С этой же целью, при Университете, с самого основания его, были учреждены классы рисования, вместе с кабинетом изящных искусств, находившемся в заведовании художников-учителей искусства в университете. Классы рисования существовали до 1859 г., когда они были закрыты, а кабинет с 1861 г. получил название музея изящных искусств.

Закрывая классы рисования, Университет должен был бы возбудить инициативу для учреждения вместо них самим городом, например, или правительством – особой школы. Но, по-видимому, этой инициативы не было; и такой школы искусств, прочно устроенной и должным образом обставленной, мы и до сих пор не имеем…

Между тем уже в то время лучшими просвещенными представителями нашего общества, принимавшими близко к сердцу интересы искусства, процветание его в нашем крае, именно настойчиво указывалась даже самому Университету необходимость учреждения такой школы. Здесь мы должны назвать одного из них, воспитанника нашего Университета, почетного члена его, известного для всей Украйны литературного деятеля, издателя альманаха «Молодик» (1843г., 1844г.), Ивана Егоровича Бецкого. Покойный, дорогой нашей памяти деятель, послуживший немало русскому обществу на пользу просвещения, живя даже далеко от родины, за границей (Он собирал редкие книги, рукописи, гравюры и т.п. и целые коллекции жертвовал Публичной Библиотеке, Румянцевскому музею) был настоящим основателем нашего университетского музея изящных искусств. Он пожертвовал сначала в 1857 г. коллекцию картин, писанных масляными красками, разных итальянских школ, преимущественно XVI и XVII столетий числом до 170, и затем в 1858 г. еще числом 373, и позже до самой почти смерти не забывал никогда его и время от времени обогащал его, то дорогими изданиями, то гравюрами, то фотографиями, то давал ценные указания по отношению приобретения книг, необходимых для целей музея. Вот что писал он Совету Университета от 20 августа (1 сентября) 1857 г. из Ливорно – в ответ на избрание его членом - кореспондентом Университета. (Мы приводим письмо И.Е. Бецкого целиком – ввиду его исторического интереса практического данного времени. Оно заимствовано нами из Архива Университета).

«Честь имею известить сим Совет Императорского Харьковского Университета о получении мною диплома на звание члена-корреспондента означенного Университета, которым вполне вознаграждено посильное усердие мое к распространению любви к искусству в том крае славного отечества нашего, где Божии дары туземцев особенно к тому способствуют. Принимая с живейшею благодарностию как письменное, так и печатное доказательство снисходительного одобрения, господами членами Совета, моего намерения, изъявляю вместе с сим мое искреннее сожаление о том, что средство мною избранное к осуществлению моей мысли, т.е. самое собрание картин, принятое столь благосклонно от меня Университетом, хотя на своем месте, т.е. в крае, способном воспитать в юношестве врожденный в нем художественный вкус, однако в сущности своей далеко не соответствует этому совершенству исполнения, которым должны отличаться образцовые художественные произведения, поставляемые на плодотворящее руководство художественного класса.

Не зная в точности обязанностей, сопряженных с новым моим званием члена-корреспондента, пользуюсь однако же на первый раз своим правом письменно объяснить пред Советом причины, побудившие меня предложить Университету собранные мною картины.

Господам членам Совета  известно, что сие собрание было предназначено мною в рисовальный класс Харьковского Университета. Но так как об этом классе в отзыве Совета ко мне от 25 мая сего года вовсе неупомянуто, то я, находясь за границею, могу усомниться в действительном существовании означенного класса, между тем как главная моя цель состояла в том, чтобы картины мои украшали его преддверие».

Сие сомнение само собою ведет к изъяснению мнения о том, что  художественный класс не существует при Императорском Харьковском Университете, то полезно было бы оный учредить на том основании, что малороссиянину суждено быть великим на поле искусства, природа так указывает, Академики приговорят, а о том, кто благословит и покровительствовать будет, кажется, смотря на диплом, пожалованный мне Советом, и говорить не следует, по силе Русского сердца и указу Карамзина (Как известно, Карамзин запрещал называть по именам живых выдающихся деятелей.  - Е.Р.).

Здесь, впрочем, может быть возражение: отчего в Харькове? Развее врожденный талант не проложит сам себе пути, по примеру Ломоносова, к Васильевскому острову и от памятников Петра и Николая не шагнет прямо в Рим?

Конечно, и то может быть: не только может быть, но и было, и есть. Такова сила, Божию милостию, при таких дарованиях, какие проявили себя в «Последнем Дне Помпеи» (Картина К.П. Брюллова. - Е.Р.), в «Крестителе на острове Патмос», в «Преображении» (имеется в виду, вероятно, гравюра Иордана с картины Рафаэля «Преображение», исполненная им в Риме в 1850 г., см. ст. Собко в «Вестник Изящных Искусств» II, 223 стр., Е.Р.), недавно в Риме  оконченных.

Но кажется, что это возражение не опровергает той истины, что первоначальное определение призвания к художественному делу много зависит от обстановки первоначального воспитания. Воспитывать же способных к искусству должно если не с колыбели, в которой «художники родятся», то, по крайней мере, с того возраста, в который дается в руки азбука. А художество имеет свою собственную азбуку и своего рода книги и учение, как главное, так и вспомогательное. Если завести в Харьков, на подобие Москвы, класс для первоначального художественного образования, то нет сомнения, что природные наклонности, свойственные самому климату и натуре южного человека, и обнаружатся, и разовьются.   

В заключение честь имею довести до сведения Совета, что при первой возможности, буде Университет изъявить мне желание принять остальные картины, или вернее сказать, студии, мною во Флоренции собранные, я с моим удовольствием предлагаю оные, присоединяя к ним и другие предметы, не чуждые общей моей мысли».

Мысль об необходимости учреждения в Харькове «художественного класса», «класса для первоначального художественного образования» проведена таким образом в этом письме, как мы видели, блестяще и с мотивом выбора для этого класса местом именно Харькова, конечно, нельзя не согласиться, так он верен, и в то же время совпадает с другим мотивом, именно положения нашего города, как центра просвещения Украйны.

«Во всем важно начало - писал бывший в то время конференц-секретарь Академии Художеств Григорович по поводу пожертвования Бецкого. – Пожертвование Бецкого во всяком случае достойно внимания и признательности Университета. И другие любители могут последовать примеру первого жертвователя и принести дары ценные со временем».

Слова Григоровича действительно явились пророческими. Щедрые, просвещенные любители искусства, признательные воспитавшему их Университету и желающие послужить по мере сил художественному просвещению родного края, находятся и у нас и, конечно, всегда будут находиться. Только не нужно забывать их имен, того дела, которому они старались послужить и для которого приносили свои жертвы.

Пример первого жертвователя нашел достойных подражателей. Мы с гордостью и благоговением должны здесь назвать имя покойного Аркадия Николаевича Алферова (умер в 1872 г.). Одаренный художественными талантами, воспитанный в благотворной среде домашней своего отца, Николая Федоровича, одного из замечательнейших пионеров художественного просвещения в нашем крае, в начале этого столетия, архитектора, члена так называемой «поповской Академии», друга и воспитанника тоже замечательного человека, архитектора, литератора и основателя указанной Академии, Александра Александровича Палицына, покойный, лишь в силу житейских невзгод, не исполнил вполне того назначения, какое он мог выполнить по своим дарованиям.

Преданный всей душой дорогому для него искусству, он всю жизнь собирал памятники искусства, как здесь, в родном городе, так и там, за границей, куда он переселился для излечения от тяжкой болезни, сведшей его в могилу, в Бонне. По завещанию он оставил Харьковскому Университету, где окончил свое воспитание, замечательную и драгоценную свою коллекцию, состоящую из 50 картин масляными красками, 421 номера акварелей и рисунков XIX и прошлых столетий, 64 названия различных художественных изданий, до 100 названий книг, относящихся к истории живописи и гравюры, и, наконец, собрание гравюр и офортов, преимущественно редких старинных, литографий и проч., числом до 3000 нумеров. Эта коллекция оценена была в Бонне, по наименьшей стоимости, в 14000 талеров (См. Записку Чирикова «о происхождении и составе музея изящных искусств при И.Х.У.» при указателе произведений, хранящихся в музее. Х. 1877, стр. 243-244).

Мы не будем указывать подробно перечень имен художников, произведения которых входят в состав коллекции Алферова, не будем перечислять далее пожертвования других лиц, благодаря которым сокровища музея растут, скажем только, что взятые все вместе эти сокровища ставят наш музей на степень одного из первых учреждений этого рода в провинциальных городах. В нем много собрано таких произведений, которые можно не только смотреть для получения эстетического наслаждения, развития художественного вкуса, но и изучать, работать над ними. В нем богатый материал для художественных студий и интересующимся историей искусства, и многим, занимающимся специально живописью, рисованием, нуждающимся в образцах для копий ли, для изучения ли вообще рисунка. Словом, Музей изящных искусств при Харьковском Университете может служить прекрасным преддверием к школе искусств, основание которой в Харькове должно же, конечно, совершиться; он может быть в то же время лучшим помощником ее – своими сокровищами своей специальной библиотечкой – будущим учащим и учащимся в этой школе. Он может быть также школою искусств для всей Украйны, наглядным выражением в различных памятниках ее культурного прошлого, ее художественной старины, если будет обогащаться не только случайными отдельными вещами, но и целыми собраниями специально приобретенных коллекций. Эти специальные коллекции должны, главным образом, преследовать научные цели, как для просвещения воспитывающегося юношества в Университете, так и вообще всего края. Он должен давать: 1) собрание моделей и рисунков главных зданий востока, классических народов, средних веков, ренессанса, русских древних церквей; 2) собрание в гипсовых слепках в оригинальную величину главнейших образцов скульптур Египта, Ассирии, Финикии, Передней Азии, Греции и Рима, различных народов средневековой Европы, и особенно, эпохи возрождения искусств в Италии; 3) собрание в копиях, фотографиях, дорогих изданиях образцов древней живописи, средневековой, и особенно, эпохи Возрождения, а равно лучших новейшей русской живописи; 4) собрание в копиях, а равно и в оригиналах предметов художественной индустрии различных эпох (вазы, терракотты и т.п.).

В таких коллекциях наш музей нуждается - их у него нет совсем, так как о незначительной коллекции слепков с нескольких памятников античной скульптуры можно и не упоминать. Все подобные коллекции копий, слепков можно составить, конечно, порознь, усилиями отдельных лиц, как это например, делают просвещенные, щедрые жертвователи Москвы, и посредством заказов; коллекции же оригиналов, и особенно местной старины – конечно пожертвованиями их владельцев. Украйна, конечно, не бедна такими лицами, еще много в ней просвещенных старинных фамилий, сохраняющих портреты своих выдающихся членов, их замечательных современников, владеющих теми или иными памятниками быта, вообще художественной старины. Ведь не пожелаем же мы, чтобы от прошедшего нашего края ничего не осталось для будущего историка ее культуры, чтобы исполнились слова незабвенного В.Н. Каразина, заботившегося так сильно как об ее прошлом, так и будущем, слова в статье его в «Молодике» на 1844 г. (Взгляд на Украинскую старину): «Но где уловит он (историк) это давно – прошедшее? Скоро от него не останется ниже следов, подобно как от кочевания орд на наших землях, или от земледельческого быта племен, снабжавших Грецию пшеницей из Пантикапеи и Ольвии за две тысячи лет. Тщетно желал бы он вопросить Архивы, их нет; или они представят ему лишь судебные дела, достойно – покрытые вековой пылью. Тщетно обратится он к старшему поколению. Оно не может ему ничего сказать: обычаи изменяются, как изменяются покрои платья.

Никто не обращал особливого внимания на это изменение».

Конечно, не пожелаем. Архивы дел, выраженных в слове, мы уже имеем; нужны Архивы дел и лиц, выраженных и в художественной, и в вещественной форме. Не пожелаем также, конечно, чтобы художественное образование нашего края, и именно представителя его, Харькова, осталось в том ненормальном положении, в каком оно находится теперь.

Пожелаем же, читатель, чтобы край наш обогатился и школой искусств, и музеями, чтобы для лучшего устройства своего они нашли помощь, поддержку и словом, и делом в просвещенном его обществе, чтобы искусство в нем развивалось и процветало на общую нашу пользу, на пользу и славу нашего дорогого отечества.