© Андрей Парамонов (Харьков)

В имении Комаровка уже несколько дней было невесело: на Пасху умер помещик Фёдор Алексеевич Быстрицкий. Поначалу казалось, что его супруга Екатерина именно поэтому не находит себе места. Её доверенные дворовые Тищенко и Дворниченко о чем-то с ней шептались, потом пропадали на несколько часов, а когда возвращались к своей госпоже, то она становилась ещё более печальной. Всегда расторопная, соображающая быстрее своего покойного супруга, Катерина нынче, принимая служащих, отвечала невпопад; казалось, до обширного хозяйства, сада, парка, огорода с теплицами и парниками ей не стало дела.

Ещё недавно, когда подданные мужниных братьев пытались украсть у неё рассаду и саженцы, она приходила в необыкновенное возбуждение и требовала гнать их кнутами на лошадях до границ имения, чтоб неповадно было. А тут задержали двоих обывателей из Радьковки с выкопанными саженцами плодовых деревьев, и она нехотя махнула рукой, согласившись на незначительную порку.

Только личные служанки были в курсе дел барыни, но молчали как рыбы. Они знали, что за любое неосторожное слово можно получить розог и навсегда выехать на скотоводческий хутор. Когда же госпожа награждала за верную службу, то завидовала вся дворня. И дело было, конечно, не в смерти супруга, он уже давно болел, никак не проявлял себя как любящий мужчина...

Казалось, только недавно прапорщик Фёдор Быстрицкий вышел в отставку в 1782 году и прибыл в Комаровку с молодой красавицей-женой. Он устроил своим братьям Ивану и Даниле настоящую войну за отцовское наследство, отобрав положенные ему усадебный дом в Комаровке, свою часть имения в этом же селе и хутор Бахтин. И все эти месяцы борьбы Екатерина Быстрицкая была ему советником и неутомимым защитником интересов имения. Когда Иван Быстрицкий приказал своим подданным вырвать на огороде в хуторе Бахтин 1700 кочанов капусты, то она в отсутствие мужа лично возглавила поход своих людей на родственника.

И хотя потом был суд, возмещение убытков, но именно тогда братья Фёдора поняли, что против такого союза им не устоять. Не знали они, что именно Екатерина уговорила мужа не вести дело к их разорению и выдворению из Комаровки. Она твердила, что это братья, и пусть они поступили плохо, пытаясь лишить его наследства, лучше их простить.

К 1785 году братья разделили имение по завещанию родителя – сотника Алексея Даниловича Быстрицкого, и усадьба Фёдора и Екатерины стала походить на имения центральных губерний. Супруги благоустроили винокурню и водяную мельницу, перестроили старый отцовский дом, сменили в нем обстановку. Екатерина увлеклась устройством парка, плодового сада, затеяла строить оранжерею. Она хоть и была неграмотна, завела у себя чуть не канцелярию, что вела переписку с владельцами тех имений, где можно было купить саженцы, семена, искала садовников да огородников. Волей судьбы Екатерина не увидела красоту созданного ею парка в Комаровке, та проявилась позднее, когда имение перешло во владение помещика Владимира Фесенко. 

Закончив обустройство дома, Быстрицкие стали приглашать в усадьбу соседей-дворян, здесь часто бывали Шидловские, Тимошенко, Купчиновы, Двигубские. Однажды в имении появился сослуживец Фёдора – поручик Нижегородской драгунского полка Андрей Уланов. Полк стоял неподалеку, за рекой Оскол, на территории Купянского уезда Воронежского наместничества, и на Рождество полковые офицеры гостили у Быстрицких. Встретившись, старые друзья необычайно обрадовались друг другу. Фёдор представил Уланова супруге и пригласил его бывать у них в любое время, тем более что 4-й эскадрон, где служил Уланов, квартировал в Радьковке, в нескольких верстах от Комаровки.

Уланов стал часто бывать в доме, а из-за болезни хозяина массовый съезд дворян отменили, и для Екатерины веселый и красивый поручик стал единственным удовольствием. Дело в том, что Фёдор, хоть и был в молодых летах, но заболел неизвестной болезнью. А в марте и вовсе слег, вставая с постели весьма редко. Тут-то отношения между Екатериной Быстрицкой и Андреем Улановым стали развиваться в ином русле – они полюбили друг друга.

Уланов часто оставался ночевать в доме Быстрицких, когда ему позволяла служба. В один из апрельских дней они поужинали вместе с почувствовавшим себя легче Фёдором, потом тот перешел в свои покои отдыхать. Екатерина сидела в кресле, а Уланов ходил по комнате и читал ей книгу, шутил и комментировал отдельные моменты. Попили чаю, и служанки тоже пошли на покой. Екатерине спать не хотелось, Уланов сел в кресле рядом и читать стал тише.

В вечернем свете лицо Екатерины было необыкновенно красивым, хотя она была прибрана по-домашнему. Уланов отложил книгу, встал за креслом, где сидела Екатерина, и осторожно, словно боясь спугнуть птичку, положил ей руки на плечи. Она вздрогнула, приподняла голову, словно пытаясь рассмотреть наглеца, а он воспринял это как призыв. Наклонился и робко стал целовать её лицо. Боясь прикоснуться к губам, он целовал её щеки, глаза и изящный носик. Но её губы сами нашли его губы, и так случился их первый поцелуй.

С того дня Екатерина преобразилась: каждый день прибиралась как на выезд, служанки то и дело замечали, как они с Улановым целовались, или она сидела на коленях у поручика. А нанятая в служанки обывателька Екатерина Пригаринова и вовсе увидела, как Екатерина сидела на коленях у Уланова и совершала телодвижения, сходные к прелюбодеянию. Впрочем, и без этого свидетельства все служанки знали, что Уланов ночует в покоях госпожи.

Шёл Великий пост, а в доме Быстрицких готовили скоромное, за столом Екатерине и Андрею подавали вина, наливки и горилку. Вскоре слухи о прелюбодействе невестки стали доходить до братьев Фёдора – Алексея и Данилы Быстрицких. Те сначала отказывались верить, но на Вербную неделю и они узнали наверняка.

Уланов собирался ехать к Екатерине на несколько дней, зная, что муж её совсем плох, и его везут в слободу Левковку к местной знахарке на лечение. Эскадронный командир, однако, не отпустил его на несколько дней, и тогда Уланов выехал в четверг 7 апреля из Радьковки, нарушив приказ, якобы за фуражом для своих лошадей в село Катериновку.

Чтобы не вызывать подозрения начальства, поручик оделся в старый кафтан и кивер зеленого сукна, оседлал своего рыжей масти жеребца старым потертым седлом и в сопровождении драгуна своего эскадрона Саватеева выехал из Радьковки. Однако ни о каком фураже он и не помышлял, а ехал, конечно, к своей любимой Катеньке.

Как обычно, он доехал на лошади до хутора Вербняги квартирмейстера Якова Вербицкого в Вербном лесу, что в двух верстах от Комаровки. Там подданный Быстрицких Пётр Пилипенко принял его коня, там же Уланов оставил свой кивер, саблю с золотым темляком и своего драгуна. Надел на себя бекешу зеленого сукна, колпак, подпоясался белым кушаком с красным шитьем и на лошади с простым седлом отправился в Комаровку. Всю вербную неделю он был у Екатерины, где они, как свидетельствовала прислуга, «упражнялись в пьянстве и прелюбодействе».

Эскадронное начальство, впрочем, знало, куда выехал Уланов, и отправило в субботу вахмистра Ивана Репьева с приказом Уланову вернуться в Радьковку. Уланов вроде бы согласился и отправил своего драгуна Саватеева с вахмистром и своей лошадью в объезд на левый берег Оскола, чтобы они его там ждали. Сам же катался с Екатериной на лодке по Осколу, потом они гуляли на лугу, выпивали, закусывали и бесконечно долго целовались.

Когда же вахмистр напомнил о возвращении, то Уланов отправил его с Саватеевым в эскадрон, пообещав догнать. Сам же и вовсе не помышлял возвращаться. С Екатериной они вернулись в дом, ужинали, потом предались любовным утехам.

Разъезды драгунов по Комаровке стали предметом обсуждения между братьями Быстрицкими. Расспросив знающих людей, они поняли, что слухи об измене невестки верны. Тогда же стали зарождаться у них тайные планы в отношении Уланова. Братья Быстрицкие знали, что их брат скоро умрет, он бездетен, и все имение – лучшая часть отцовского наследства ― достанется его жене Екатерине. А уж если она выйдет замуж за Уланова, то и этому красавцу. Конечно, этого они не хотели.

И среди крепостных своего брата они стали искать того, кто бы мог помочь им поймать поручика. К их удивлению, никто не соглашался. И тогда братья поручили своим подданным Зайченко и Соколенко по ночам стеречь у дома Фёдора, и в случае появления Уланова схватить его и доставить того к Ивану Быстрицкому.

Ранним утром Вербного воскресенья подданный Дмитренко переправил поручика Уланова на левый берег, где его уже ждал драгун Саватеев с лошадьми, и они отправились в полк. Екатерина в тот же день выехала в Левковку к больному мужу. Уже на следующий день супруги вернулись домой, Фёдору легче не стало.

Утро вторника Екатерина встретила в Успенском храме Комаровки, после службы обсуждала с иереем Григорием Огинским, какой вклад сделать на храм. А в доме её ждал крепостной Вербицкого – Пётр Пилипенко, который прискакал на лошади Уланова с просьбой, чтобы Екатерина выдала ему хлеба и бутылку водки.

И Екатерина, и Андрей уже понимали, что теперь за ними следят, поэтому доверенные слуги тут же спрятали лошадь Уланова, даже не на конюшню, а в особый погребец. Пилипенко передал просьбу Андрея, чтобы Екатерина приехала к нему на тот хутор Вербяги.

Быстрицкая выдала для Андрея провиант, обещая приехать ближе к вечеру. Сообщив мужу о проблемах на водяной мельнице и о том, что нужно осмотреть все лично, она выехала на дрожках со служителем Иваном Тищенко в хутор Вербяги к возлюбленному. Однако там Уланова не оказалось. Впрочем, его не застал уже и приехавший туда ранее с хлебом и водкой Пилипенко. Жена его сообщила, что Уланов вышел неизвестно куда и более не возвращался.

Андрея искали весь вечер и подданные, и сама Екатерина. Она просила сохранить вещи поручика и его лошадь Пилипенко, пообещав ему за это 10 рублей. Каждый день она отправляла своих слуг на хутор, но Уланов туда не возвращался. Вот почему Екатерина Быстрицкая не находила себе места, вот почему терзали её страшные предчувствия.

События 17 апреля в усадьбе только подогрели опасения. К дому её крестьянина Василия Гончара явился Иван Быстрицкий с многолюдством своих крепостных. В присутствии других крестьян Иван Быстрицкий бил Гончара по лицу и требовал выдать поручика Уланова, которого тот якобы укрывал. Учиненный обыск на дворе Гончара ничего не дал, Уланова там не было.

А в это время на поиски сослуживца был отряжен из Нижегородского драгунского полка поручик Аладьин. Однако, кроме экипировки и лошади Уланова, он ничего не нашел. Екатерина Быстрицкая ничем не смогла ему помочь, она выплакала все слезы и еле стояла на ногах от бессонных ночей.

А в светлую субботу слуги сообщили своей госпоже, что тело поручика Андрея Борисовича Уланова найдено у мельничной плотины на р. Оскол при с. Комаровка. Прибывший из Изюма поручик Башинский начал следствие об убийстве.

На следующий день в доме Быстрицких собрались для ведения допроса заседатели уездного суда, от Нижегородского полка – поручик Аладьин, помещики Комаровки и их слуги. Екатерина вышла в залу, и была совсем не похожа на себя, все отметили на ней печать скорой смерти. Она обвела глазами присутствующих и остановила свой взор на стоявших вместе братьях Иване и Даниле Быстрицких. Поймав на себе взгляд Екатерины, они заговорили о чем-то друг с другом, улыбаясь ей в глаза так, что сразу стало понятно – это они убили Андрея Уланова.

Только одна слеза прокатилась по ее щеке. А в мыслях у женщины вертелось только одно – врагов нужно уничтожать, когда они слабы, а если они окрепнут, они уничтожат тебя. Но было поздно! Тайная болезнь унесла в могилу супруга, следом за ним убит её возлюбленный... Она отвернулась к окну, вполуха стала слушать заседателя, чувствуя, что и ей тоже осталось недолго жить на белом свете.