Весна открылась у нас довольно рано. Тихо, постепенно растаял снег, тихо вскрылись реки, лед прошел, не причинив никакого вреда мостам, и разлите воды было самое умеренное. В первые дни Светлой недели поля уже были покрыты бархатом молодой травы, а деревья – первым пухом зелени. Ясные дни, в течение прошлых недель апреля, периодически сменялись ненастьем, теплый свет солнца от времени до времени уступал место теплому дождю. Почти не было у нас грязи, этой обычной гостьи наших весны и осени, грязи, которая, впрочем, начинает ограничивать свои посещения все более и более отдаленными от центра города местами. Уже давно

«дробит каменья молот,

И скоро звонкой мостовой

Покроется спасенный город.»

И центр Харькова уже покрыть мостовой, и теперь не кстати bon-mot заезжих к нам остряков, сравнивавших наш город с чернильницей весною и осенью, и с песочницей – летом.

Неделя Пасхи была у нас довольно веселая. Концерты, спектакли, клубы, вечера в частных домах – все это было у нас во время святок; но всем этим богата и зима.

В этот же весенний праздник мы обыкновенно видим цвет нашего общества не при одном искусственном свете салонов и концертных или театральных зал, но чаще при сиянии светлого, теплого неба Украйны. Мы привыкли любоваться в эти дни и природою, и человеком, одетыми в веселые праздничные наряды, когда, в час тихого вечера, под прозрачным небом, при торжественно-радостном звоне колоколов, шумный вереницы разряженного народа наполняют наши улицы, вдоль которых резво мчатся блестящие экипажи…

Главным местом всеобщего гулянья в продолжение этой недели был, как и прежде, плац-парад за-Харьковом. Там, как и в прежне годы, были воздвигнуты ряды качель и круглых, блиставших яркими красками, и горизонтальных детских с их фантастическими фигурами, претендующими на изображения лошадей и колясок; пестрели ряды палаток и балаганов с артистами прыгательной и кувыркательной профессии, с кукольными комедиями – этими, Бог весть как, занесенными к нам и так долго и неизменно живущими у нас подражаниями Арлекину, Пульчинелле и другим простонародным итальянским потехам. Начиная с первого дня святок, в продолжении восьми дней, каждый день захарьковская парадная площадь пестрела народом от раннего утра до поздних сумерек. Особенно занимательна бывает она, в эту неделю, с пяти часов вечера: разноцветные толпы разряженного простого народа кипят по всему пространству площади, и над нею неумолкаемо носится целый хаос разнообразных звуков: и удалая песня молодого парня в красной рубашке с дребезжащей балалайкой, и звонкий смех чернобровых дивчат в пестрых вереницах, и бойкій хор солдатских песенников с аккомпанементом бубен и трепака, и постукиванья о кадку с квасом, смешанные с криками: «квас холодён, приходи с ведром!» и козлиные возгласы мороженников, и звуки шарманок, и визги скрипок, и завывания волынок, сопилок и других первобытных мусикийських орудий. Эту картину окаймляет пестрая полоса бурнусов, плащей, шляпок, шляп, чепчиков, пальто и тому подобных вместилищ особ благородного сословия, гуляющих между барьерами, которыми в два ряда обнесена площадь. Вдоль этих барьеров, и по улице, тянутся щегольские экипажи…

22-го апреля веселились мы на храмовом празднике нашей Крестовоздвиженской церкви (бывшей Жен Мироносиц). Ни одно из наших храмовых торжеств не бывает так разнообразно, как это, отчасти потому, что оно приходится вскоре после Пасхи, в первые дни весны, отчасти потому что Крестовоздвиженская церковь стоить на месте, так выгодном для весеннего праздника: с одной стороны она примыкает к городу, с другой – в соседстве с нею Университетский сад и поле.

Кстати здесь, мимоходом, заметить об этой северной оконечности нашего города. Не раз случалось нам слышать замечание бывавших у нас туристов: они говорил, что в первый раз им удается видеть город, начинавшийся так, как начинается наш Харьков в этом месте – без всякого признака форштадта. С чистого водя, непосредственно входите Вы здесь в Сумскую улицу – одну из лучших нашего города; справа возвышается перед вами прекрасное здание института благородиях девиц, с его легкою, как кисея, решёткой; за ним тянутся видные красивые строения этой длинной улицы, между которыми лучшее место занимают дома Сливицкого, с садом, который хоть и не богат, но может почесться образцом вкуса и изящества, доведенных до роскоши. Слева, при входе в эту улицу, на широкой площади, рисуется Крестовоздвиженская церковь. Небольшая, но красивая, как картинка, она обнесена недавно, на значительное пространство решетчатой оградой, с каменным основанием и столбами, с готическими башенками по углам.

Здесь-то, вокруг этой церкви, 22 апреля, пестрели группы гуляющих на площади, близ старого, теперь почти уничтоженного, «Немецкого кладбища» и далее, в ярко зеленеющем поле. Некоторая часть предметов народного удовольствия была перенесена сюда с за-Харьковской площади: палатки, балаганы, качели и т. п. Все аллеи Университетского сада были наполнены гуляющими.

Кстати об этом саде. В нем готовятся значительный перемены: идет планировка, возвышаются ряды вех… Мы слышали, что часть смежного с этим садом поля, начиная с того места, где садовая ограда перегибается налево, к воротам сада, на значительное расстояние отойдет к саду, и на всем этом пространстве, по правой линии с Сумской улицей, подставится сквозная решетка, на подобие той, какая отделяет двор института от улицы. В конце этой новой решётки, в поле, воздвигнется ветеринарное училище. В самом саду, во рву, направо от главного входа, предполагают сделать пруд, устроить мостики. Дай Бог, чтобы это сбылось, тем более, что этот сад – любимое место гуляния харьковской публики. Теперь в нем почти каждый день играет очень недурной оркестр музыки, благодаря купцу Кузнецову, содержателю там палатки с прохладительными напитками…

Но как ни хороша природа, а едва ли не увлекательнее её искусство, умеющее стать в уровень с нею! Эта мысль пришла нам в голову при воспоминании о нашем театре вообще и о господине Соленике в особенности. Вероятно, наша публика не разделяет этого мнения, и природу предпочитает искусству, каково бы оно ни было; иначе мы не можем объяснить её теперешнего равнодушия к театру: даже г. Соленик не привлекает в театральную залу публики в таком количестве, как следовало бы ожидать…

Вечером, в день первого спектакля на Светлой неделя, шел сильный дождь и в театре было не много. Но это были, как мы заметили, поклонники нашего артиста, не побоявшиеся и проливного дождя. Когда, при поднятии занавеса, г. Соленик явился на сцену, рукоплескания долго не давали ему начать роли… В следующие за тем спектакли зала театра постоянно пустела, не смотря на хорошую погоду. Теперь у нас идут все водевили. В одном из них дебютировал г. Бушоно – довольно замечательный комический талант. Он был уморительно смешон в роли Фиксатуара (в Зятюшке) и, главное, без фарсов. В один из спектаклей, в антрактах, пела г-жа Замецкая – довольно приятный контральто; манера чисто итальянская. 23 апреля, в день тезоименитства Ея величества государыни императрицы Александры Фёдоровны и Её высочества великой княгини Александры Иосифовны, дана была на нашем театре патриотическая драма: Скопин-Шуйский. Роль Ляпунова занимал П. В. Самойлов, артист императорского московского театра (как уверяла афиша)… Игра его... Но, припоминая мудрое правило доброго Карамзина, касательно критических отзывов, пройдем этот пункт молчанием. За драмою следовала малороссийская опера: Москаль-Чаривник, где так хорошо выведены русский солдат и малороссийский мужик. Роль первого хорошо сыграл г. Дебур, в роли последнего неподражаем был г. Соленик. По распоряжению г. управляющего нашим театром, подполковника Д. Я. Петровского, несколько лож предоставлено было на этот раз воспитанникам наших гимназий, а весь партер – солдатам здешнего гарнизонного батальона. Это делает честь патриотическим чувствам г. Петровского.

22 апреля, в 10 часов утра, совершено было перенесение из Харькова в Куряжский монастырь чудотворной Иконы Озерянской Божией Матери. И теперь, как и в прежние года, великолепная, торжественная процессия, состоявшая из духовенства, военных и гражданских чиновников, питомцев всех учебных заведений Харькова, жандармов и, солдат здешнего гарнизонного батальона, многочисленных богомольцев, издалека пришедших сюда по этому случаю и огромного стечения народа вообще, проводила нашу Божественную гостью в избранный Ею приют между горами тихого Куряжского монастыря…