В одной из Чугуевских бумаг местность Городного еще в 1647 г., при основании здесь военного городка, называется городищем, городищем  Городного. Межевая ведомость 1785 г. указывать кроме слоб. Городной еще Старое Городище, именно на правой стороне отвершья р. Городнянки, верстах в 4 от Городного. Итак здесь на старом городище или на городище Городного был когда-то, во времена очень давние, город, город исчезнувший за долго до 1647 г. В описании Донецких сторожей 1571 г. это самое место называется Торчиновым Городищем; а ближе к Ворсклу ставится казацкая могила. «А Ворскле перелезти у Буен Борку в лосицах; а от лосиц (ехать) к Казацкой могиле да к Мерлу, а Мерле перелезти ниже Торчинова Городища». На дороге из Каплуновки в Ахтырку поныне видны валы со рвами, которые народ называет казацкими могилами. Когда здесь лили кровь свою казаки? Никто не знает. Что звачигь Торчиново городище? Без сомнения то, что здесь был город князя торков, так часто встречающиеся в истории России до-монгольского времени. Хотя торки, как и единоплеменные им берендеи и печенеги, были народ кочевой, но известен за Днепром город Торческ, принадлежавший торкам. Князья или начальники колен торских без сомнений избирали для себя и постоянное местопребывание и приводили его в такое положение, чтобы можно быдо жить в нем спокойно, особено в холодное время. Одна часть торков жила за Днепром и состояла в услужении князей Киевских, другая же пребывала в степях нынешней Харьковской губернии и служила князьям Чернговским вместе с Черниговскими Коуями. Это были казаки — вольные наемники русских князей. После того, как не раз испытали они жестокое поражение то от русских князей, то от половцев, они принуждены были отдаться в полную подчиненность русским князьям. Торки, печенеги, берендеи были наездники по ремеслу, и могли быть хорошим, легким конным войском. Еще св. Владимир пользовался конной службой торков в войне с Волжскими болгарами. Торки, берендеи, печенеги называются в летописях общим именем черкасов или черных клобуков. Полагают, и весьма основательно, что эти черкасы в первый раз покорены были власти русской Тмутараканскими русскими князьями и ими переселены были с Черноморских берегов Кавказа к Дону и Донцу, отсюда же перешли они на правый берег Днепра. Донские черкасы оставили следы своего имени на яру Черкасском и на речке Черкасской, вливающейся в Дон против Рыковой станицы — части нынешнего Черкасска старого. Точно так Днепровские черкасы оставили свое имя на Днепровском городе Черкассах, который с 1321 г. нередко упоминается в истории и особенно в истории гетманской Украйны. Этим вполне объясняется, почему во время царя Иоанна Васильевича называли Кабардинских черкесов исконными подданными России, бежавшими в горы из Рязанского княжества, или, что тоже, из владений князей Чернигово-Рязанскихъ. Припомним и то, что по акту 1647 г. Путивльская граница или граница бывшего Путивльского княжества, — части княжества Черниговского, идет от Путивля чрез Недригайлов и Каменное до Калантаева. Так отзывами XVI в. об исконном подданстве черкасов черниговских квязьям снова подтверждается та мысль, что торки жили в степях нынешней Харьковской губернии, входивших в округ Черниговского княжества. Черкесы русские или что тоже торки, берендеи и печенеги, первоначальные родичи Кавказа, вступая в брачные союзы с русскими и находясь в постоянных тесных сношениях с русскими, мало по малу теряли свою народную личность в массах сильного русского народа, а после татарского разгрома, после того, как большая часть черкасов ушла в горы Кавказкие, оказались в истории только черкасы малоруссы и черкасы донские, с характером древних наездников степей, но с пламенною любовию к православию и русской святыне. Само собою понятно, что при тесной связи русских с черкасами, русские по горячей набожности своей прежде всего старались передавать им внушения св. веры, и нет сомнения, что в городах торческих христианство господствовало между торками.

            О населении Городного в XVII стол. находим в письменных памятниках следующее: Белгородский воевода Тимофей Бутурлин писал в Чугуев: «в нынешнем 155 (1647) г. июля 5 писал ко мне в Белгород с Вольного стольник и воевода Иван Савин, июля 2 писал к нему из Городного городища, на котором городище по государеву указу велено устроить острог на р. Мерле, станичный голова Нехороший Санин, что июня 30 приходил на то Городное Городище из Литовской стороны из гор. Платавы торговый человек Федька» и пр. Из этой отписки видно, что_Городнянский острог построен в 1647 г. одним из начальников московской пограничной стражи, а при сличении этой отписки с росписью станиц 1571 г. видим и то, что это место выбрано было для города и потому, что здесь в течении целого столетия раньше появления острога, станичники, разъезжавшие для наблюдения за татарами, останавливались при переправе чрез Мерло.

В 1661 г. здесь уже жили черкасы, и хотя в 1678 г. вместе с черкасами здесь был воевода, но еще пред тем, в 1672 г., Городное поставлено было в число городов «без служивых людей и земель» (поместий). Около  1700 г. Городное уже было сотенным местечком Ахтырского полка.

Храм св. Николая построен был конечно вместе с острожком, и священники его пользовались некогда особенною известностью.**** В 1709 г. шведы сожгли храм, и ныне существующий построен в 1801 г.

По Ахтырским актам Городнянский священник Григорий Федоров в 1724 г. продал 4 нивы под Городным за 4 рубля Ахтырскому полковому судье Матвею Боярскому (№ 827) и он же писал духовную запись для Агафьи Бужинской богатой жительки Городнянской (№ 892).). По ведомости 1802 г. об уездах Городнянские священники Михаил Мокренский, из дворян, и Иван Кужелевич владели землею.

Книги храма: евангелие М. п. 1709 г. и 1748 г.; Слова поучительные М. п. 1709 г. с надписью: «даны из краснокутского дух. Правления»; часослов К.п 1719 г.; акафистник М. п. 1731 г.; служебник М. п. 1737 г., общая минея М. п. 1742 г.

По Чугуевской переписке 1661 г. «приходил под Городний Острожок Федор Жученко (полковник полтавский и друг Виговского) с изменники черкасы. И городенские черкасы их изменников многих побили». В 1709 г. Городная была местом битвы Карла XII с русским генералом Реном. Поныне видны здесь шведские и русские укрепления того времени. Городное теперь находится на возвышенном холме, и окружено с восточной и северной сторон частыми лесами, с западной р. Мерлом, а с южной, от Краснокутска, земляным высоким валом и глубоким рвом, которые тянутся оть р. Мерла до леса на 300 саженей. Вал вышиною 3 саженей, а ров шириною до 4 саженей. На левой стороне вала стояло 3 батареи шведов, каждая длиною до 8, шириною до 5, и вышиною до 2 ½ сажени; они обращены закрытой стороной к Городному. Напротив этих батарей к северу, чрез долину, русские батареи, в полуверсте от шведских. У Карла было 500 конницы, 8 польских хоругвей, полк Мазепина друга Андреенка и значительное число пехоты. Карл был столько уверен в себе, или точнее, столько был горд, что и тогда, как вопреки прежним надеждам, увидел русских готовыми принять бой, приказывал своим стоять на флангах русского корпуса, чтобы никто из русских не убежал, когда разобьет он их. Эта мечтательная гордость на первых же шагах была наказана. На правой стороне Городеньки шведы напали на засаду, и разбитые были прогнаны до Кута. На левой сторове, сделав залп из ружей, русские ударили на палашах против шведов и разорвали линию. Под Карлом убита была лошадь; шесть драбантов, окружавших его, пали, и Карл едва убежал в стоявшую не вдали Городнянскую мельницу. Шведы были разбиты на голову по всей лини. Карл сидел запертый в мельнице —  волнуемый страхом за жизвь свою, он боялся и выйти из мельницы, чтобы не попасться в руки неприятеля, опасался и оставаться в ней, так как ожидал, что могут сжечь его вместе с мельницею. Ночь укрыла неприятелей от глаз руссих, и Карл поспешил убраться из мельницы. В этой битве Карл потерял до 500 человек убитыми и 50 пленными, а со стороны русских пало 42 человека и ранено 27 человек.

Состояние прихожан новых времен: По ведомости 1785 г. в Городном войсковых обывателей 280 муж. 246 жен., подданных черкасов 39 муж. 37 жен. По исповедным росписям: в 1730 г. 266 муж. 217 жен. в 1750 г. 285 муж. 260 жен., в 1770 г. 335 муж. 318 жен., в 1790 г. 378 муж. 351 жен., в 1810 г. 458 муж. 471 жен., в 1830 г. 487 муж. 506 жен., 1850 г. 358 муж. 374 жен.