Среди бывших барских помещичьих усадеб Харьковской губернии есть много старинных, переживших несколько поколений, есть дворцы, помнящие блестящий век Екатерины и Александра – частью вполне сохранившиеся и поддерживаемые их нынешними владельцами (как например «Мерчик» бывшее Шидловских, ныне Духовского и «Михайловка» А. В. Капнист, - частью заброшенные, полуразрушенные, с дивными залами, которыми пользуются, как конюшнями или закромами для ссыпки зерна, и где такими обидно-странными кажутся в этом сочетании, великолепные изразцовые печи и осыпающаяся роспись стен («Константиновка» бывшее Донец-Захаржевского, «Славгородок» княгини Голицыной, «Хотень» бывшее графа Строганова и др.) – угрюмо и гордо умирающие великаны![1]

Стремление к соединению красот природы с творением рук человеческих для изучения красоты совершенной – как утверждал ещё Гоголь – должно быть особенно ценно. Приятно отметить, что не только в век «Ляличей», «Кускова» и «Грузина», но и в наши дни во имя этой культурной красоты тратится много усилий и средств, а в результате неудобный овраг, частью поросший дубовым леском с лужицей на дне его, обращается в уютный тенистый парк с рыбными прудами или – песчаный бугор над низким лугом покрывается английскими цветниками и газонами, там и сям появляются живописные мостики и белеют среди зелени колонны беседок…

Примерами таких недавно возникших усадеб Харьковской губернии могут служить: «Кекино» Лоренц-Эблинг, «Тростянец» и отчасти «Шаровка» Ю. Л. Кенига, «Низы» Д. Суханова, «Лютовка» графа Н. В. Клейнмихель и «Натальевка» И. П. Харитоненко.

В северной лесистой и вообще более живописной части Харьковской губернии в Богодуховском уезде у опушки соснового леса, на откосе белого песчаного холма, в начале 1880-х годов прошлого столетия возникла новая усадьба, основанная Иваном Герасимовичем Харитоненко. Названа она была «Натальевкой» в честь младшей дочери Павла Ивановича Харитоненко – Наталии Павловны, ныне светлейшей княгиней Горчаковой.

Двухэтажный просторный дом, с опоясывающим его кругом балконом, архитектурой своей отразивший эпоху и как бы объединивший швейцарское chalet и английский cottage, увитый зеленью – сначала казался странным в этом царстве песков, но проходит несколько лет упорных усилий, и пески отошли далеко! На месте их уже газоны и цветники, аллеи и фонтаны, подстриженный кустарник; дубовая роща обратилась в парк с удобными дорожками и мостиками, а с другой стороны дома свежей зеленью ощетинилась бодрая поросль молодых сосенок; внизу зеленым душистым ковром раскинулся луг за маленькой, но живой безымянной реченкой, а дальше – бесконечная речная даль.

«Натальевка» сделалась любимым местом «жизни в деревне» всей семьи Харитоненко – поэтому летом здесь всегда людно и оживленно.

Владельцы вновь возникшей усадьбы очень любят животных; и вот с одной стороны, ныне покойный Павел Иванович Харитоненко, страстный охотник, проявляет трогательную заботливость по отношению к диким обитателям окрестных лесов лугов и постепенно заселяет их дичью, доселе там не водившиеся.

Устраивается великолепная «фазанерия», козлятник для разведения диких коз и оленей и своего рода зверинец в лесу, с дикими кавказскими кабанами, волком и парой медведей, а одно время в усадьбе даже появилась, общая любимица, молодая ручная львица.

Под фазаний питомник отведена часть парка, в самом конце его, обнесенная высокой оградой с металлической сеткой, которая, охраняя питомник от мелких четвероногих хищников, не позволяет разбегаться неопытной молодежи.

  Здесь среди зелени, хвойной и лиственной поросли, живут и размножаются строго подобранные представители разных фазаньих пород: уроженцы Кавказа и Туркестана, красивые, отливающие темной бронзой и красным золотом петухи (так называемый – золотой фазан) быстро пробегают у ног вслед за своими самками, более скромно оперенными; с шумом взлетает и спешит укрыться в чаще пугливый «белый фазан» т со всех сторон доносится характерное попискивание многочисленных, еще сереньких, цыплят. Фазаньи самки оказались очень ненадежными матерями и их птенцы обыкновенно высиживаются в особых домиках «живыми инкубаторами» – добросовестными индейками, которых здесь целый штат. Характерно, что птенцы, быстро оперяясь, начинают проявлять полную самостоятельность и уже на шестой день пытаются подниматься на воздух.

Под бдительной охраной «фазанмейстера» и его помощников, сотни и часто тысячи молодых цыплят днем пасутся на лугу, а под вечер происходит очень интересное, сопряженное с писком и шумом, кормление всей этой массы хорошеньких фазанят, и возвращение домой в ограду.

В целях охраны молодых фазанов от их злейших врагов – различных пернатых хищников, фазанмейстеры объявили последним жестокую войну. Но хищники умны и осторожны, не подпускают на выстрел и поэтому прибегают к капканам с приманкой в виде белого цыпленка в клетке, а также и к следующему своеобразному приему.

На открытом месте оставляют привязанного к чему ни будь цепью большого старого филина – на свободе злейшего врага коршунов и ястребов. Залетный хищник, заметив врага, не может упустить случая сразиться с ним и, делая большие круги, быстро спускается из поднебесья; в свою очередь и филин, проявляя беспокойство, ложится на спину и, угрожающе выставив свои когти, готовится к бою. Этой минутой пользуется притаившийся под деревом охотник и меткий выстрел решает участь коршуна. При фазанерии есть и еще один пленник – пойманный капканом большой орел.

К осени возмужавшее молодое поколение фазанов разлетается по окрестным лесам, где скоро совершенно дичает.

Натальевка скоро сделалась и культурным центром края.

Из Швейцарии, Дании и Голландии выписываются тысячные, премированные производители, строятся птичники, коровники, манежи и конюшни и скоро рационально поставленное племенное хозяйство и птицеводство смело сможет служить образцом не только в пределах нашего отечества.

Питомцы Натальевского конного завода достаточно известны на московских бегах.

Ряд высших наград и золотых медалей всех крупных российских выставок садоводства и сельского хозяйства, обычные посещения Натальевки экскурсиями специалистов, как отечественных, так и зарубежных – подтверждают высказанную выше мысль[2]. 

На близ лежащих лугах, где лунной ночью или рано утром можно видеть небольшие группы робких косуль – Даниэлей – днем мирно пасутся великолепные стада сементалов и швицов; целые стаи сереньких, пугливых фазаньих птенцов шмыгают в траве и кустах под присмотром своих нареченных матерей – глуповатых индеек, озабоченных дикой юркостью своих птенцов, а с птичьего двора гулко несутся гортанные голоса громадных породистых красавцев-петухов, различных лонгшанок, плимутроков и кукде-малинов.

Ряд обычных развлечений молодежи, всегда процветающий здесь спорт: стрельба по движущимся целям, рыбная ловля, экскурсии верхом и на автомобилях по окрестностям, и даже устраиваемые молодым Иваном Павловичем Харитоненко скачки по всем правилам, интересная охота по пернатой дичи, облавы осенью на лисиц, зайцев, коз и пр. иногда и зимой на волков, явившихся полакомиться олениной – сделали жизнь в Натальевке интересной, а главным образом, конечно, всегда радушные и по-русски хлебосольные хозяева способствовали тому, что Натальевку узнали и полюбили далеко за пределами губернии.

Осенние облавы бывают обыкновенно очень людны: охотников съезжается человек 40-50 и весело и незаметно идут эти несколько дней.

Обыкновенно накануне – съезд гостей, сборы и наставления не искушенным, разговоры о зарядах и калибрах; утром первые загоны, различные забавные случаи и обмен впечатлениями за завтраком в лесу, где на поляне так необычно белеет длинный сервированный стол.

Конфузится новичок, уложивший фазанью курицу, приняв ее второпях за самца, или выпустивший свой заряд по косуле без рожек.

Потом опять распределение по номерам, бегают озабоченные егеря, голоса сотни загонщиков, наконец выстрелы и снова случаи и рассказы без конца…

Чистый осенний воздух, насыщенный запахом хвои – общее приподнятое настроение, обыкновенно удачная охота – и день прошел незаметно даже для не охотника.

Вечером отдыхают за игрой в карты и на биллиарде, молодежь устраивает импровизированный концерт, а рано утром опять на охоту, уже в другом лесу.

В облавах иногда принимают участие и дамы, и часто многие трофеи из длинного ряда косуль, лисиц, зайцев и длиннохвостых золотых и серебристо-белых фазанов, в порядке разложенных на площадке перед домом, принадлежат им.

Этой эффектной картиной обыкновенно заканчивается охота.

Егеря в порядке разложили дичь и выстроились тут же рядом.

Оживленной толпой во главе с хозяином собираются охотники, отыскивают «свои жертвы», сравнивают, вспоминают и еще раз поздравляют счастливцев. После этого гости начинают разъезжаться, поблагодарив хозяев, увозя воспоминания и в кузовах экипажей и автомобилей вещественные доказательства своих охотничьих успехов.

Характерно для усадьбы обилие цветов и свежей зелени.

По условиям местного грунта – песчаного, частью насыпного чернозема – при самой усадьбе были построены только оранжереи, а плодовый сад пришлось устроить в нескольких верстах от нее. Для этого был использован овраг, почти правильной полукруглой формы. На прилагаемом снимке видны спускающиеся амфитеатром террасы с каменными стенами и посадками карликовых сортов различных плодовых деревьев.

В самое последнее время усадьба обогатилась еще одной достопримечательностью.

Это небольшая каменная церковь, в духе древнерусских северных храмов, построенная по проекту академика А. В. Щусева – церковь-музей.

Приветливая и уютная, живописная в своем праздничном наряде – скромно, как многие древние храмы, белеет она на поляне, среди молодых сосенок, и ее томно-синяя глава почти не видна издали. Наивностью народной сказки и преданием старины веет от мило задуманных деталей, от скульптурных украшений русско-романского характера, от медно-кованных врат главного входа, от хитрого плетения железа оконных решеток, совершенно оригинальной звонницы, перекрытой золотым шатром; своеобразный ростовский перезвон еще усиливает это впечатление[3].

Внутри церковь производит то же впечатление интимной уютности и полна тихого молитвенного настроения. Еще более веет стариной и совершенно забываешь, что это новый храм, да и не удивительно! Все иконы, утварь, плащаница, лампады и паникадила, ковры и даже изразцовая, белая с синим, печь в ризнице, являются подлинниками милой старины, чуждой шаблона, умело и любовно собранными в течение нескольких лет, любящими ее владельцами Натальевки.

Художник А. И. Савинов, украсивший росписью стены и своды внутри храма, постарался проникнуть настроением древне-фресковой живописи «Спаса Нередицы» и «Ферапонтова монастыря» и тем способствовал идее, легшей в основание всего сооружения.

Среди известных собраний древнерусской иконописи, собранное в Натальевке занимает видное место, как по качеству и «раритетности» отдельных образцов, так и по общему художественному впечатлению, которое производят эти chef d`oeuvr`ы русской религиозной живописи, эти наши Джотто и Джоттисты[4].

 «Столица и усадьба» № 32 за 1915 год.